Ричард Кирк - Необходимые монстры

– У него пистолет, – заметила Имоджин в изумлении.

– Пойдёмте, – сказал Мох. Схватил Имоджин и потащил её из парадного. Она двигалась с ним в каком-то жутком танце. Звук шагов на лестнице напоминал бешеное сердцебиение. Мужчины возвращались. Сморчок кричал сверху. Припадочная закатывалась хриплым лаем. Мох молился, чтоб управляющий не спустил собаку с поводка. Дверь парадного закрылась за ними. Мох с Имоджин бросились вперёд. На полпути между дверью и бровкой девушка встала. Лицо у неё исказилось.

– А где рисунки, книги? – Она шагнула обратно. – Я должна вернуться за ними.

– Нет, Имоджин, не надо, – завопил Мох. – Радужник их взял.

В дверях появились оба мужчины. Мох развернулся на брусчатке обратно к Имоджин, раскинув руки. Сыщик прицелился из револьвера. Выстрел сухо щёлкнул на узкой улице, и ранение красной ниткой опоясало шею Имоджин, а её кулон полетел над булыжниками. Мох схватил её, когда она падала. Пока он мягко укладывал её на землю, вторая пуля прошила ему воротник рубашки, хлопнувшей как флаг на ветру. Имоджин лежала на тротуаре, недвижимая и бледная. Мох сжал её голову в ладонях. «Имоджин, вставай!» – кричал он. Третья пуля ударилась в землю около её головы и усыпала лицо искрами и каменной крошкой. Мох поднял ей веки, но зрачки под ними были недвижимы.

Сыщик попробовал применить захват. Какой-то звериный инстинкт упредил Моха, и в последнюю секунду он перекатился влево, шлёпнувшись лбом о землю. На мгновение белая боль заглушила все остальные чувства, и он едва не потерял сознание. Чья-то рука за колено упрямо тащила его по тротуару. Он приподнялся на корточки и лягнул копа прямо в лицо. Раздался тошнотворный хруст сломанной перегородки носа. Сыщик уткнулся лицом в ладони и заверещал, раскачиваясь вперёд-назад, сдерживая хлынувшую меж пальцев кровь. Мох, пошатываясь, поднялся на ноги. Бросив последний взгляд на бездвижное тело Имоджин, он дал дёру.

Продрался через собравшуюся толпу. Чьи-то руки хватали его за одежду. У него оторвался обрывок воротника рубашки. Кто-то попытался дать ему подножку. Он упал прямо на изгиб колена подставленной ноги. Стоявшие рядом зеваки с криком разбежались. Острая боль в левой голени дала понять, что ещё одна пуля таки попала в цель.

Пространство за домом Сифорта представляло собой лабиринт переулков, соединявших заросшие сортировочные станции с садовыми участками и рушившимися зданиями прошлых веков. Мох понимал: лучший для него шанс удрать лежит именно в том направлении. Он специально в первые несколько дней взял себе за правило прогуливаться по главным здешним уличным артериям, знакомясь со всеми особенностями округи. Если нога выдержит, он сможет проскочить незамеченным в сужающиеся капилляры безымянных проходов и каналов.

Голень горела, когда он, хромая, пробирался вдоль стены в тени пожарной лестницы. По пересекавшимся переулкам катились взволнованные крики. Продолжали хлопать пистолетные выстрелы, что ввергало Моха в недоумение. Сейчас-то там в кого стреляют? Он задержался и поднял взгляд на навесную пожарную лестницу, пытаясь избавиться от застывшей в памяти картины ничего не выражавших глаз Имоджин. Это было слишком. Он провёл туда-сюда затылком по кирпичу стены, от боли из его собственных глаз лились слёзы. Терзавшие мучения оттого, что бросил её, слились воедино с болью в ноге и голове.

Он выругался и пнул ногой стену. Всё в нём пожирала одна-единственная мысль. А что, если она не была мертва? Что, если он ошибся и бросил её на растерзание Сифорту и сыщику? В тот момент он решил, что пуля поразила её сзади, но слышал ли он на самом деле второй выстрел перед тем, как она упала? События разворачивались чересчур быстро. Если бы она выжила, её задержали бы как сообщницу. И ей досталось бы крепко. Он вздрагивал, проглядывая варианты через запотевшие очки. Больше всего ему хотелось помчаться обратно и выяснить, что с Имоджин, однако это стало бы самоубийством после того, что он учинил с полицейским. Мох поднял очки и смахнул с ресниц крупинки брусчатки. Элегантные брюки успели пропитаться запёкшейся кровью. Розовая пена пробивалась сквозь ткань. Колени стали будто резиновые, перед глазами всё плыло.

Из-за угла вылетел мальчишка, бежавший до того отчаянно, что башмаки грозились того и гляди с ног слететь. Бежал он от дома Сифорта. Это был Эндрю.

– Ты как тут оказался? – спросил Мох. – Беги, чтоб духу твоего тут не было, это опасно.

– Да видел я, что произошло, – выговорил мальчик, жадно хватая ртом воздух, чтобы выровнять дыхание. – Они за мной по пятам гонятся.

Мох застонал. И думать было нечего оторваться от преследователей с раненой ногой. Он ухватил Эндрю за плечо.

– Эндрю, мне нужно где-то спрятаться. Знаешь местечко где-нибудь поблизости?

Мальчишка на мгновение задумался. Потом сказал, потянув Моха за пиджак:

– Давай за мной. – Мох пошёл, рассудив, что малому знакома каждая лазейка в округе. – Тут недалеко. Скорее, сюда.

Они шмыгнули в проулок рядом с большим почерневшим зданием. Оно показалось Моху знакомым. Эндрю побежал к малоприметной в нише двери угольного подвала. Та открылась с металлическим скрежетом. Ни секунды не раздумывая, Мох заковылял через дорогу. Похлопал Эндрю по плечу и нырнул в чёрный проём. Мальчишка захлопнул за ним дверь, взметнув фонтан деревянной крошки и ржавчины. Мох скользнул по крутому скату и шлёпнулся на кучу угля, да так, что из него дух вышибло. Он лежал на спине в темноте, вдыхая пыль, поднятую при падении. Наверху по улице пробежала кучка людей. Их голоса и шаги удалялись. Некоторое время в дверь подвала, подвывая, била лапами какая-то собака, но никто, похоже, этого не заметил или не обратил внимания, а потом прекратилось и это.

Мох с трудом сел. В помещении имелся пол из утрамбованной земли и стены, сложенные из цельных камней. С одной стороны стоял деревянный ящик, с другой – груда глиняных плиток. В центре высилась куча угля и соломы, на которой прорастало нечто вроде салата. Такое же неприглядное место, как и любое другое, но он рад был и такому. Мох встал, пробуя всем телом опереться на раненую ногу. Боль оказалась мучительной. Несколько минут спустя он, собравшись с духом, подтянул брючину. Голень была прострелена с внутренней стороны. Рана была свежей, но не опасной для жизни. Пуля не повредила артерию и не раздробила кость. Он прижал лоскут кожи к рассечённой плоти и содрогнулся от пронзившей его боли. Рана уже не кровоточила, как раньше, так что он опустил и расправил ткань. Хорошего было мало, но могло быть и гораздо хуже.

Отирая кровь с пальцев об одежду, Мох соображал, что может твориться снаружи. Ни звука не доносилось со стороны дверцы ската, значит, никого там не осталось. Эндрю, похоже, увёл за собой преследователей Моха, но сколько времени пройдет, прежде чем они повернут обратно?