Эдуард Геворкян - Правила игры без правил (сборник)

Мы с Апояном переглянулись. Конфликтное бюро сделает всю работу, нам же расхлебывать последствия.

Что ни говори, а этический прогресс хоть и не ползет черепахой, но и стремительным его назвать нельзя. Впрочем, есть чем и гордиться. Отцу было шесть лет, когда демонтировали последнюю боеголовку, а когда я пошел в школу, уже во всем объеме разворачивалась глобальная программа «трех П». Продовольствие, педагогика и порядок. Судя по книгам, фильмам и рассказам мамы Клары, это были веселые и трудные годы взлета надежд, реализации дерзких проектов. Большой передел мира давался нелегко, но миллиарды и миллиарды перестали идти на смертоносный металл, а пошли на школы, больницы, поля. Потом времена безудержного энтузиазма и героической борьбы с противниками нового мироустройства прошли и началось ровное горение. Если бы не Великая Пандемия, унесшая сотни миллионов и последствия которой мы ощущаем до сих пор, рывок был бы стремительнее! Тем не менее наконец мы можем сказать, что человек, может быть, еще не венец творения, но он уже и не вшивый сукин сын. Преступление, причинение зла человеком человеку стали редкостными явлениями. Но тем страшнее и опаснее рецидивы «добрых старых времен», будь они прокляты!

Прошлое дотянулось и до нас с Эддой. Ее дед был археологом, и где-то в Африке он случайно наткнулся во время раскопок на забытый могильник химических отходов. Сам нанюхался этой гадости, а ко всему еще в лагере археологов гостила его семья.

На пятом году семейной жизни характер Эдды стал меняться. Мы знали, что детей нам нельзя иметь, индекс генетического риска на порядок выше допустимого, да и ее здоровье было не идеальное. Эдда хотела взять ребенка, но очередь тянулась годами, да и я как-то вяло реагировал на ее разговоры о приемных детях. Она перестала ходить к психоаналитику, и возможно, именно тогда айсберг семейной жизни, медленно таявший снизу, внезапно перевернулся.

Эдда ушла, не оставив записки, адреса, ничего. Взяла кое- какие вещи. Частные поиски ничего не дали, видимо, сменила личный номер и фамилию. Я мог, конечно, используя свои полномочия, быстро разыскать ее через кредитную сеть, но за такие дела гонят взашей с любой работы.

Через несколько месяцев пришло странное письмо, я с трудом узнал ее почерк, подписи не было…

Апоян ткнул пальцем в экран.

— Берег! Минут через десять — Шибугамо.

Вскоре под нами пронесся залив Фанди. Зеленая тройка с буквой «М» в верхнем левом углу экрана сменилась двойкой, затем единицей. На звуковой мы вошли в коридор, меня сразу же засек диспетчер и пустил вне очереди. У ангаров «трайджет» развернулся носом к диспетчерской башне, автопилот прощально хрюкнул и отключился.

— Мне надо спешить, — сказал Матиас, — но думаю, что сегодня еще не раз придется вас побеспокоить.

Он соскочил на литое покрытие и быстро пошел к стоянке платформ. Апоян проводил его взглядом и вздохнул.

— Боюсь, — передразнил он Матиаса, — что именно так оно и будет.

Моя резиденция занимает весь шестьдесят девятый этаж. Пять залов с терминалами, аппаратные, резервные генераторы и все такое. На семидесятом живут сотрудники Управления, а над ними ничего, кроме оранжереи и неба. Когда наваливалась бессонница, я выходил на смотровую, прижимался лбом к холодному стеклу и стоял, пока стекло не запотевало и буравчики звезд не размывались искрящимися пятнами. Иногда помогало.

Окна в моем кабинете выходят не на леса, как у Апояна, а на город. Нагромождение коробок и башен — словно пьяный архитектор играл с набором строительных блоков и лепил их вместе и порознь, как куда придется. Раздражали нескладные углы и стыки домов, ломаные кривые улиц. Когда истечет срок моего управительства, непременно примкну к движению «Зеленое утро». Среди них много симпатичных людей, Пухляш Бомар например. Есть там, правда, и фанатики деурбанизации, но их всерьез не воспринимают. Века кровавых проб и роковых ошибок выработали хоть маленький, но все же иммунитет против великих рывков, грандиозных ускорений и больших прыжков. Чуть не допрыгались! Лесные городки и поселки милее и благостнее уродливых мегаполисов, но последствия массового исхода из городов пока непредсказуемы. Всего два десятилетия, как понятия «голод» и «нищета» во многих регионах отошли к историческим дисциплинам, а абстрактный термин «глобальное братство людей» начал медленно, но верно обрастать плотью. И если сейчас все брызнут по кустам — цивилизация развалится. Может, через пару веков имеет смысл рискнуть, а то слишком все становится одинаковым… Нет, это неправильные мысли, а плохие мысли, как известно, ведут к дурным поступкам.

К концу рабочего дня я так изматывался от лиц, объектов и постоянной готовности к принятию мгновенного и безошибочного решения, что мечтал даже не о хижине в лесу, а о комфортабельном необитаемом острове. Впрочем, необитаемым быть ему недолго, Корнелия найдет меня и там.

В терминальных залах сейчас тихо и пусто — несколько дежурных линий, один тоскующий дежурный и два консультанта.

Но с минуты на минуту воскресная тишина может лопнуть экстренным вызовом Совета, примчится Матиас, войдет Апоян с ворохом материалов по делу Чермеца — сейчас он как раз подбирает их для меня. Если понадобится, я вызову начальников секторов, а те, в свою очередь, — остальных. Случалось нам работать по воскресеньям, редко, но случалось. Мы привыкли работать локоть к локтю, сетевые конференции в нашей работе оказались неэффективны.

Скоро информация дойдет до Совета, меня вызовет неразговорчивый Калчев и скажет: «Здравствуй! Что это ты безобразничаешь с «Медглоубом»? На обоснование пять минут».

Над столом пыхнул красный огонек прямого вызова, высветился двузначный код Совета.

На меня озабоченно смотрел Калчев.

— Здравствуй, Эннеси! Совет просит оказать полное содействие Матиасу. Можешь использовать все ресурсы. Полномочия неограничены. До завтра!

Я вызвал команду общего сбора, но тут же передумал и решил пока не поднимать людей. Может, все обойдется и региональные службы справятся сами. Хотя вряд ли! Неограниченные полномочия…

Вошел Апоян. Он выложил на стол прозрачную корзину с папками, дисками и отдельно — большой конверт с эмблемой Конфликтного бюро. Сочувственно посмотрел на меня.

— Здесь последние материалы из КБ. Боюсь, дело пахнет кризом.

Я не взмахнул руками и не крикнул: «Только этого мне не хватало!» или другие, приличествующие моменту слова. Мыслишка, плавающая в глубине сознания, всплыла на поверхность и удовлетворенно произнесла: «Ага!»

— Зачем же так сразу — криз… — Я придвинул к себе ближайшую папку. — Делом занимается Конфликтное бюро. Расследование — это компетенция КБ. Принимать решения на нашем уровне будем в соответствии с регламентом Совета…