Вероника Рот - Знак [litres]

Отега поджала губы. Я вспомнила ее ловкие пальцы, заплетающие мне косички – под надзором мамы – накануне моей первой Побывки. Шорох окровавленных простыней, которые она стягивала с матраса, когда у меня начались месячные, а моя мать уже была мертва и не могла мне помочь.

– Ты не скажешь, зачем она тебе нужна?

– Нет.

– Хочешь отомстить?

– Ответив так или иначе на твой вопрос, я дам тебе подсказку! – Я покачала головой. – Ну, пожалуйста, Отега, сделай милость! Я – не такая жестокая, как можно подумать. До брата мне еще далеко.

– Хорошо, Кайра, – она взяла нож. – Но мне потребуется время. Приходи сюда завтра перед комендантским часом, и я отведу тебя к его владелице.

– Спасибо.

Отега заправила мне за ухо выбившуюся прядку и улыбнулась, чтобы скрыть приступ боли от прикосновения ко мне.

– Не такая уж ты и страшная, детка. Но не волнуйся, я не проболтаюсь.

Звезд на краю галактики было немного, и Кайре это нравилось, судя по тому, как успокаивались ее тени, когда она смотрела в иллюминатор. У Акоса же душа уходила в пятки при одном лишь взгляде на бесконечную темноту.

Корабль уже приближался к «берегу» токотечения, и угол голограммы на потолке засиял фиолетовым.

Пита не была той планетой, на которую указывал Ток. Кайра и Акос заметили это в кабинете Изыскателей: те считали наиболее перспективными направлениями Огру или П1104. Но Ризек, похоже, не слишком интересовался их мнением. Кайра объяснила, что он выбрал планету, которая могла бы стать наиболее полезным союзником.

В дверь постучали. Четыре едва слышных удара, как и было условлено. Кайра.

– Живей, а то все пропустим! – выпалила она.

– Несколько невразумительно, не находишь? – возразил Акос.

– Невразумительно? Да, пожалуй, – она улыбнулась в ответ.

Сегодня Кайра нарядилась в платье блеклого синего оттенка с короткими рукавами. Акос взял девушку за руку чуть пониже локтя. Цвет ткани ему не понравился. Пожалуй, в фиолетовом, как во время Праздника Побывки, или в темном тренировочном костюме Кайра больше походила на саму себя.

Впрочем, испортить ее внешность было сложно, и Кайра об этом знала, в чем Акос не сомневался.

В конце концов, бессмысленно отрицать очевидное.

Они быстро зашагали по лабиринту коридоров. В этой секции Акос еще не бывал. По табличкам на перекрестках он понял, что они направляются на навигационный мостик. Когда они преодолели несколько лестничных пролетов, Кайра сунула руку в узкую прорезь на стене, и тяжелые двери открылись.

Перед Акосом предстала прозрачная панель.

А за ней – космос. Звезды, планеты…

И токотечение, становящееся с каждой секундой все ярче и ярче.

На мостике располагались ряды экранов, за которыми работала дюжина шотетов в ладной униформе, похожей на броню: темно-синей, объемистой в плечах, но сшитой из мягкой ткани, а не из жесткой кожи Панцырника.

Какой-то пожилой мужчина заметил Кайру и поклонился.

– Мисс Ноавек, а я-то начал опасаться, что на сей раз вас не увижу!

– Разве можно пропустить такое зрелище, навигатор Зиво? – воскликнула Кайра и взглянула на Акоса. – Я прихожу сюда с самого детства. Зиво, это Акос Керезет.

– Да-да, слышал о тебе пару-тройку историй, Керезет, – кивнул Зиво.

По его тону Акос понял, что историй было отнюдь не две и даже не три, и покраснел.

– Шотеты любят чесать языками, – вполголоса произнесла Кайра. – Особенно об обласканных судьбой.

– Ага, – выдавил Акос.

Значит, он обласкан судьбой? Звучало донельзя глупо.

– Можете занять свое место, мисс Ноавек, – вымолвил Зиво, махнув на прозрачную панель, которая плавно изгибалась над их головами, захватывая верхнюю обшивку корабля.

Кайра повела его к свободному участку перед экранами. Шотеты выкрикивали какие-то координаты и номера. Кайра уселась прямо на пол, сложив руки на коленях.

– Зачем мы сюда пришли?

– Скоро корабль пересечет токотечение, – ответила Кайра, широко улыбнувшись. – Ты увидишь нечто невероятное! Ризек вместе со своими последователями будет торчать на смотровой палубе, а я всегда прихожу сюда, чтобы не визжать перед его клевретами. Ты не пожалеешь об увиденном, я тебе обещаю.

С этого расстояния токотечение напоминало грозовую тучу, набухшую синим цветом, а не влагой. Никто в галактике не отрицал существование токотечения, – сложно отрицать то, что ты всегда можешь увидеть своими глазами, – однако восприятие Тока отличалось от планеты к планете и от народа к народу. Родители Акоса считали токотечение чем-то вроде загадочного духовного проводника. Шотеты же поклонялись ему: причем в некоторых сектах Ток являлся высшей силой, повелевающей смертными. Кое-кто полагал токотечение обыкновенным природным феноменом, не имеющим ничего общего с духовной практикой.

Что о Токе думала Кайра, Акос не знал.

Он собирался уже спросить ее, когда прозвучала команда: «Приготовиться!»

Шотеты схватились за поручни кресел. Яростный поток буквально врезался в прозрачную панель. Все шотеты в унисон ахнули. Акос молчал. Каждый изит тела Кайры заполнился тенями, ее зубы неправдоподобно белели на фоне почерневшей кожи, оскал превратился в улыбку. Акос хотел взять девушку за руку, но она замотала головой.

Синева в космосе завивалась спиралями. Голубые прожилки перемежались с темно-лиловыми и ультрамариновыми. Токотечение стало широким, ярким и всеобъемлющим. Оно заключило корабль в себя, словно в длани Господа.

Кто-то протягивал к токотечению руки, кто-то стоял на коленях, одни хватались за сердце, другие – за животы, у пилота ладони посинели, как сам поток, вокруг головы какой-то женщины закружились шарики, смахивающие на фензу.

Токодары впали в безумие, выйдя из-под контроля.

Акос вспомнил о празднестве Цветения. Тувенцы не были столь экзальтированными, как шотеты, но смысл их ритуалов оказался одинаков: празднование того, что происходит лишь с ними и больше ни с кем во всей галактике и только в определенное время. А еще – благоговение открывшейся перед тобой красотой.

Прежде Акос не мог понять, почему шотеты следуют за токотечением, подчиняясь своей вере. Думал, что из чувства долга. Но увидев токотечение вблизи, он уже не мог представить себе жизнь без шанса когда-нибудь пережить это вновь.

Но Акос уже чувствовал себя обделенным. Он был тувенцем, а они – шотетами. Они нутром ощущали гул Тока, а он – нет. Может, Ток отказывался пронизывать его плоть.

Акос ощущал себя менее реальным, чем люди вокруг него.

Как будто он был мертвецом.

Но внезапно Кайра протянула ему руку. Он сжал ее ладонь, избавляя от теней, и испугался, заметив слезы в ее глазах, но отчего она плакала, от боли или восторга, сказать было трудно.