Вероника Рот - Знак [litres]

Отирианцы тогда устроили в нашу честь обед во дворце канцлера. Пиршественный зал блистал золотом: тарелки, скатерти – и так все, вплоть до светильников и орнаментов на стенах. Как сказала супруга канцлера, они выбрали это помещение как раз из-за золотистого интерьера, который идеально сочетался с темно-синей парадной броней шотетов.

Лесть удалась, ну а сама отирианка восхитила меня своей изящной непринужденностью. На другое утро нам предложили посетить личного врача канцлера, – отирианцы славились своей медициной. Я отказалась, поскольку была сыта врачами по горло.

Однако я понимала, что встреча на Пите не будет иметь ничего общего с легкомысленным отирианским пиром. Каждая культура имеет свой особый «пунктик»: отирианцы превыше всего ценят комфорт, огрианцы – мистику, тувенцы – тихоцветы, шотеты – Ток, а питайцы – прагматизм.

Жители Питы стремились создавать надежные, гибкие и многоцелевые материалы и структуры. Их канцлер по фамилии Натто – имя я благополучно забыла, поскольку женщина называла себя только по фамилии, – жила в просторном, но аскетичном доме из непробиваемого стекла.

К власти Натто пришла в результате выборов.

Из комнаты, в которую поселили нас с Акосом (усатый чиновник многозначительно глянул на меня, но я проигнорировала его взгляд), открывался вид на спокойные подводные глубины, где мелькали какие-то океанские обитатели.

Окно оказалось единственным украшением жилища. Стены – голые, простыни – белые и накрахмаленные. В углу стояли простецкие койки на металлических ножках с резиновыми насадками.

Вместо торжественного обеда питайцы устроили нечто вроде фуршета. Люди просто стояли группами, одетые в то, что, видимо, считалось на Пите изысканными нарядами: в жесткие, водоотталкивающие ткани ярчайших цветов, хорошо заметные под дождем. Никаких тебе вечерних платьев или пышных юбок! Я вдруг пожалела о платье моей матери: доходившее до щиколоток, черное, с высоким воротом, оно скрывало большую часть моих теней.

Вокруг шелестели приглушенные голоса. Слуги с подносами сновали по залу, разнося напитки и канапе. Их синхронные движения напоминали танец.

– Как тихо, – проговорил Акос, сжимая пальцами мой локоть.

Я вздрогнула, стараясь не концентрироваться на его прикосновении.

Он лишь облегчает твою боль, ничего не изменилось, все осталось по-прежнему, повторяла я.

– Пита не славится танцорами, – сказала я вслух. – Как и боевыми искусствами.

– Похоже, ты не жалуешь питайцев.

– Не люблю скуки.

– Я уже понял.

Его дыхание щекотало мою шею. Не то чтобы Акос стоял вплотную, но мои ощущения обострились до предела. Я высвободила руку и взяла с подноса бокал.

– Что это? – спросила я служанку, неожиданно заметив собственный акцент.

– Кисло-сладкий коктейль, – ответила она, с опаской глядя на мою покрытую тенями руку. – Как и тихоцветы, притупляет чувства, поднимает настроение.

Акос тотчас взял бокал и улыбнулся девушке.

Та ушла.

– Из чего же они его сделали, если не из тихоцветов? – пробормотал он.

Тувенцы поклонялись ледоцветам, понятия не имея о других веществах.

– Морская вода? Машинное масло?.. Попробуй, может, освежишься.

Мы выпили. Поодаль Ризек с Имой улыбались Веку, мужу Натто. Лицо у того стало сероватым, кожа свисала складками, точно оплывая. Может, здесь гравитация повыше? Я определенно чувствовала некоторую тяжесть, хотя с таким же успехом причиной мог быть тяжелый взгляд Васа. Стюард постоянно сверлил меня глазами: следил, чтобы я вела себя «как должно».

Я проглотила коктейль и поморщилась.

– Ну и гадость, – вырвалось у меня.

– А сколько языков ты знаешь? – осведомился Акос.

– Фактически только шотетский, тувенский, отирианский и трелланский. Еще чуть-чуть говорю на золданском и питайском. А прежде чем появился ты и сбил меня с толку, учила огрианский.

Акос приподнял бровь.

– Что еще?.. Друзей у меня нет, а свободного времени – завались.

– Думаешь, ты никому не можешь понравиться?

– Уверена. Потому что знаю, кто я.

– Да? И кто же?

– Я – нож. Раскаленная кочерга. Ржавый гвоздь.

– А вот и нет, – он взял меня за локоть и развернул к себе лицом.

Я не могла отвести от него взгляд – я просто ничего не могла с собой поделать. Все происходило помимо моей воли.

– Но ты ведь не поедаешь своих врагов заживо. Даже не отвариваешь их.

– Не глупи. Если бы я собиралась питаться мясом своих врагов, я бы их жарила. Вареное!.. Это же совершенно безвкусно.

Он засмеялся, и обстановка разрядилась.

– Ну я и дурак!.. Слушай, мне очень жаль, но владыка зовет тебя к себе.

Я оглянулась на Ризека, тот требовательно дернул подбородком.

– Ты, случайно, не захватил какой-нибудь яд? – тихо спросила я у Акоса. – Я могла бы плеснуть ему в пойло.

– Если бы и захватил, не дал бы, – прошептал Акос. – Ризек – единственный, кто может вернуть мне настоящего Айджу, – добавил он, поймав мой недоверчивый взгляд. – Как только вернет, я сам с песней на устах отравлю его.

– Редкостная целеустремленность, Керезет. Чтобы к моему возвращению «Ода на отравление Ризека» была готова.

– Легко! «Вот и я, со смертельным ядом во флаконе…»

Ухмыльнувшись, я допила смазочное масло, которое питайцы по ошибке считали коктейлем, вручила бокал Акосу и направилась к брату.

– Век, познакомьтесь с моей сестрой Кайрой! – Ризек со сладчайшей улыбкой протянул руку, как будто хотел обнять меня за плечи.

Чего, разумеется, делать не собирался. Тени – зловещее напоминание о боли – сразу поползли по щеке и переносице. Я кивнула Веку. Тот не ответил и безразлично посмотрел на меня.

– Ваш брат объяснил мне, что в действительности скрывается за сообщениями о похищениях людей, которых якобы ловят шотеты во время своих Побывок, – произнес он. – Сказал, что у вас имеются доказательства вашей невиновности.

Неужели? – подумала я, чувствуя, что мой гнев вспыхнул, как сухая растопка. Не сумев его подавить, я уставилась на Ризека. Тот продолжал улыбаться с самым добродушным видом. За его спиной скалилась Има.

– Я имел в виду, что ты близко сошлась со своим слугой, – беззаботно уточнил Ризек.

Конечно. Я спелась с Акосом – с очередной игрушкой Ризека.

– Верно, – согласилась я. – Мы, шотеты, естественно, не считаем подобные случаи похищениями. Этих людей называют «Возвращенными», потому что они говорят на откровенном языке. Причем изъясняются на нем без малейшего акцента. Можно предположить, что они пользовались им с детства. Если в ваших жилах не течет шотетская кровь, вы так не заговорите. Следовательно, они – шотеты. И у меня и впрямь есть… доказательство.

– И какое?.. – поинтересовался Век, поднося к губам стакан.