Вероника Рот - Знак [litres]

На его пальцах сверкали гладкие кольца. И зачем он их носит?

– Мой слуга показал себя настоящим шотетом. Он – отличный боец и знает толк во всем, что отличает нас от остальных. Его способность усваивать нашу культуру потрясает.

– Именно то, о чем я вам и говорила! – воскликнула Има. – Вот оно – несомненное свидетельство того, что с нашей кровью передается историческая и культурная память! Когда люди с идеальным знанием откровенного языка, которых мы якобы взяли в плен, попадают в наши земли, то они сразу же понимают, где находится их настоящая родина.

А Има умело притворялась истинной патриоткой.

– Да, занятная теория, – промычал Век.

– Нельзя забывать и о преступлениях против нашего народа со стороны, скажем так, влиятельнейшей планеты галактики. Вторжение на нашу территорию, похищение детей, насилие, а то и убийства шотетских граждан, – Ризек поморщился и склонил голову. – И я говорю не о питайцах, с которыми нас связывают давние дружеские отношения. Однако нам бы хотелось получить репарации от Туве.

– А ведь именно шотеты убили одного из оракулов Туве и похитили другого, – вымолвил Век, постукивая кольцами.

– Огульные обвинения! – с жаром возразил Ризек. – Что касается причины, по которой старшая тувенская предсказательница покончила с собой, остается лишь гадать об этом. Нам неизвестно, чем руководствуются оракулы.

Брат, очевидно, взывал к знаменитой питайской рассудительности. Оракулов здесь не жаловали, считая их безумцами, пытающимися перекричать грохот волн. Век задумчиво постучал пальцем по краю стакана.

– Мы обсудим ваше предложение, – нехотя произнес он. – Может статься, мы найдем нечто общее между нашей планетой и вашей… нацией.

– Нация, – просиял Ризек. – Да, именно этого мы и добиваемся. Чтобы нас признали нацией и независимым процветающим государством, способным самостоятельно позаботиться о будущем.

– Извини, – перебила я Ризека, легонько касаясь руки брата и надеясь, что мое прикосновение ужалило его. – Пойду возьму еще один коктейль.

– Конечно, Кайра, – ответил Ризек.

Отходя, я услышала, как он говорил Веку:

– Токодар причиняет моей сестре постоянную физическую боль, но мы, к сожалению, не нашли подходящего лекарства. Иногда ей получше, а иногда…

Я постаралась убраться от них подальше. Меня мутило. Мы прибыли на Питу из-за моего брата: Ризек нуждался в мощных и хорошо вооруженных союзниках. И я только выполнила ту задачу, которую Ризек возложил на меня…

Оружие требовалось Ризеку для войны с тувенцами, а вовсе не для того, чтобы добиться независимости, как он расписывал Веку. Я не могла смотреть Акосу в глаза, зная, что помогла брату сделать еще один шаг навстречу войне с Туве.

Раздался низкий рокот, похожий на гром. Сначала я решила, что мы слышим грохот шторма, но это было невозможно: от поверхности нас отделяла толща воды.

Окружающие расступились, и я увидела группу музыкантов. Почти все светильники мягко погасли, и теперь лампы озаряли только оркестр. Музыканты уселись за столики, на которых уже лежали заранее приготовленные инструменты – вроде тех, что продавались на нашем шотетском рынке – только побольше и сложнее. Они поблескивали в неярком свете, панели шириной с пол-ладони отливали перламутром.

За громом последовал треск, напоминающий разряд молнии. В этот момент вступили все исполнители. Извлекаемые ими звуки вызывали в памяти легкий шорох дождя, звон капели или рокот прибоя, накатывающего на несуществующий берег. Зал наполнился журчанием и плеском воды. Черноволосая питаянка справа от меня начала раскачиваться, прикрыв веки.

Я невольно посмотрела на Акоса, державшего в руках два пустых бокала. Он чему-то рассеянно улыбался.

«Я обязана вытащить тебя отсюда, – подумала я. – И вытащу».

Комната оказалась неуютной и холодной. Акосу не спалось. Они с Кайрой всегда спали в разных каютах за закрытыми дверями, и он не знал, что во сне она скрежещет зубами, непрерывно стонет и бормочет.

В итоге Акос целую ночь не смыкал глаз, ожидая, когда же она наконец успокоится. Бесполезно. Вдобавок все его мышцы затекли и поднывали, и ему никак не удавалось улечься поудобнее.

Никогда прежде ему не приходилось бывать в такой комнате. Серые полы, блеклые стены, кровати без спинок с белыми простынями. Хорошо, хоть окно есть. Ранним утром, когда свет вернулся в мир, Акос разглядел лабиринт поддерживающих город подводных эстакад, покрытых тиной и обвитых желтыми водорослями. Между питайцами и тувенцами было что-то общее: оба народа жили в местах, где жить было невозможно.

В предрассветные часы Акос попытался забыть мучительный вопрос: почему он не отстранился, когда Кайра его поцеловала? Ведь девушка не застала его врасплох. Она наклонялась медленно, ее теплая рука упиралась ему в грудь, словно отталкивая. Но он не сдвинулся с места, а сейчас не мог избавиться от воспоминаний.

«Наверное, мне это даже понравилось», – подумал он, засовывая голову под кран в ванной.

И на него тут же накатила волна страха. Она означала, что Акос столкнулся со своей судьбой, готовой порвать последние нити, соединяющие его с Туве.

– Какой-то ты притихший сегодня, – заметила Кайра, когда они шли к взлетной площадке. – Неужто похмелье из-за вчерашнего машинного масла?

Акос понимал, что не стоит шутить по поводу ее разговоров во сне. Кошмары, мучившие девушку, ему были хорошо известны. Тут уж не до смеха.

– Нет, – ответил он. – Просто… ассимиляция на новом месте, вот и все.

– Ясно. А у меня от их коктейлей до сих пор отрыжка, – она скорчила гримаску. – В общем, должна признаться, с Питой у меня отношения не сложились.

– А как же… – начал Акос, подумав о концерте.

– Музыка? – перебила она его. – Музыка у них прекрасная.

Она задела его рукой, и Акос отшатнулся. Теперь он особенно остро реагировал на каждое ее прикосновение, хотя Кайра пообещала, что продолжения не будет, и ни разу не заговорила о случившемся.

Вскоре они добрались до крытого перехода. По крайней мере, так гласила табличка на стене. Правда, Акос ни за что не назвал бы данную конструкцию «крытым переходом».

Здесь уже топтались шотеты, переодевавшиеся в непромокаемые комбинезоны и сапоги. Ризек, Има, Вас, Сузао и Айджа отсутствовали, зато были Вакрез и Малан. Последний копался в куче сапог, выискивая себе подходящую пару. Он был невысоким, худеньким, ясноглазым человечком с бородкой – и чем-то смахивал на тень. На его фоне вояка-Вакрез выделялся еще сильнее, чем обычно.

Некоторое время шотетский командир Вакрез лично занимался обучением Акоса.

– Привет, Кайра! – кивнул девушке Малан.

Вакрез смерил Акоса взглядом. Тот непроизвольно вытянулся, выпятив подбородок. В ушах зазвучал рев Вакреза, свирепо распекающего Акоса за сутулость, шаркающую походку или ругательства на тувенском.