Оливер Боуден - Клятва пустыни

А кочевая жизнь продолжалась. По словам Айи, мы год за годом проводили «в бегах». Не было города или селения, через которые хотя бы раз не пролегал наш путь. И везде и всюду я упражнялся: оттачивал навыки владения мечом, постигал тонкости стрельбы из лука, делая смерть и оборону своим ремеслом.

Отец посвящал меня в историю меджаев и их учение. Когда-то эти гордые воины, в чьи ряды я надеялся влиться, имели тот же статус, что и филакиты или царская гвардия. Они были мекети – защитниками людей, охраняли храмы, гробницы и священные статуи. Меджаи неутомимо оберегали тогдашний образ жизни египтян и сдерживали внешних врагов страны.

Отец продолжил и расширил мысли жрицы Нитокрис. Закат меджаев растянулся на долгие десятилетия. Они еще оставались защитниками храмов и гробниц (в Сиве такое положение сохранялось и по сей день), но теряли власть и влияние. Меджаи перестали быть гордыми стражами, оберегавшими людей и строения. Теперь, когда их число значительно сократилось, они защищали нечто более важное: прежний образ жизни и учение, на котором он строился. Между воззрениями отца и жрицы было одно существенное различие. Он считал Египет страной, которой захватчики навязывали свои убеждения. Вначале к нам, вместе с Александром Македонским, пришло мировоззрение греков. Сейчас все громче звучали голоса римлян. А наши соотечественники не противились чужестранному влиянию. Наоборот, египтяне охотно усваивали чужие воззрения и допускали перемены. Столь горячо любимая Айей Александрия была чисто греческим городом, построенным по образу и подобию селений завоевателей.

– Мы не просили такого образа жизни. Его нам просто навязали, – часто повторял отец. – Нас заставляют поклоняться занимаемому положению, власти, золоту, которые подменяют собой богов. Но не все так трагично, Байек. Меджаи способны подняться снова и восстановить принципы, которыми руководствовались египтяне в прошлом, когда жизнь была проще и справедливее. Мы с тобой – часть возрождающихся меджаев. В один прекрасный день ты понесешь факел нашего учения. Верь, сынок: однажды мы вновь воспрянем. Хемон предвидел наше возрождение, готовился к нему. Нам с тобой предстоит сыграть в нем главную роль.

И конечно же, все это время рядом со мной находилась Айя. Между нами ничего не изменилось, и в то же время казалось, что изменилось абсолютно все. Айя не особо симпатизировала моему отцу. Он платил ей тем же. Если они как-то и уживались, то главным образом ради меня. Отец не скрывал, что истинной меджайкой ей никогда не стать. Она не задавала ему никаких вопросов о братстве. Зато по вечерам, у нас в шатре, Айя расспрашивала меня. В основном слушала. Свои суждения высказывала редко, хотя я чувствовал, что ее одолевают сомнения. Айя понимала, насколько для меня значимо учение меджаев. Но в какой мере убеждения, провозглашаемые отцом, совпадали с ее собственными и совпадали ли вообще? Этого я не знал. Сердце Айи по-прежнему принадлежало Александрии. Она целиком поддерживала свободное, просвещенное мышление. Из этого следовал очевидный вывод: Айя поддерживала и нынешние политические воззрения, считая их передовыми.

Наверное, мне стоило бы проявить больше напористости и узнать ее мнение.

Но в одном Айя целиком соглашалась с Сабу: я должен обучать ее всему, чему научился сам. Так я закреплял знания и навыки, полученные от отца. Эту мысль подала ему Айя, и он согласился. Сам собой выстроился порядок занятий: по утрам я упражнялся с отцом, а во второй половине дня – с Айей, превращаясь из ученика в учителя.

То было счастливое время. Во всяком случае, для меня. Думаю, что и для нее тоже, поскольку дни, проводимые подобным образом, напоминали наше сиванское детство и те несколько месяцев в Фивах. Я ощущал наше… единение. Я учился, потом учил, а вечерами, окончив дневные труды, мы оказывались в объятиях друг друга. Руки Айи дарили мне усладу, а ее губы – восторг. Нас опьяняла любовь, мы с радостью открывали внутри себя воинов. Чудесные времена!

Но, как и все в этом мире, они закончились. Во многом (а может, и целиком) это была моя вина. Впервые за много лет я чувствовал, что жизнь со мной доставляет Айе радость и счастье. Пусть мы постоянно кочевали, но ей нравились приключения. И потом, она любила учиться.

Я тоже любил учиться и в процессе учебы не заметил, как произошло то, чему я никак не мог воспрепятствовать. Я потянулся к отцу. Меня глубоко радовало, что за личиной воина я замечаю человека. Наконец-то между нами начинали складываться отношения, какие и должны быть между отцом и взрослым сыном. С Айей у меня складывались отношения иного рода. И тогда я принял решение, надеясь, что оно многое уравновесит: мы с ней должны стать мужем и женой.

Согласие отца удивило меня.

Однако трудная часть была позади, потому что я не сомневался: на мое предложение Айя ответит мне «да».

– Нет, – ответила Айя.

Она стояла передо мной, опустив правую руку с мечом. Мне вспомнилось, как утром в такой же позе застыл отец.

– Почему? В чем дело? Я все обсудил с отцом, и он рад за нас.

Увидев помрачневшее лицо Айи, я поспешил уточнить:

– Я что хотел сказать: ты сама знаешь, каким трудным мог оказаться разговор с ним. Но отец горд и счастлив. Он хочет, чтобы мы были вместе.

Айя качала головой, однако я не сдавался.

– Когда мое обучение закончится, мы вернемся в Сиву. Я стану не только меджаем, но и мекети.

– Нет, – твердо возразила Айя. – Прости, Байек, но я не выйду за тебя.

– У нас будет свой дом, – продолжал я, растерянно моргая. – Семья. Я спрошу позволения и у твоей тетки.

Айя вздрогнула. Ее глаза потемнели от непонятного мне горя. Тогда я не понимал, почему она так воспринимает мои слова, но решил договорить до конца.

– Отец постепенно состарится, и тогда я стану единственным защитником Сивы. Я буду стражем нашего оазиса. Понимаешь, Айя? Я буду хранить традиции меджаев… Но самое важное – мы будем вместе. Разве ты этого не хочешь? Разве у тебя нет желания быть вместе со мной до конца дней?

Айя подняла голову, расправила плечи и вдруг с размаху всадила меч в песок, заставив лезвие задрожать. Ее глаза гневно вспыхнули.

– Байек, я даже не знаю, с чего начать. Я не хочу быть женой защитника Сивы. Женой меджая. Ты когда-нибудь задумывался над тем, верю ли я в пути меджаев?

– Скажешь, не веришь?

– Может, да. А может, нет. Мой вопрос не в этом. Я хотела спросить: ты сам перестал об этом думать?

– Нет, но…

– Естественно, не перестал. Ты и не мог перестать, поскольку отец плотно забил тебе голову всеми этими… – Айя размахивала руками, словно отгоняя назойливых мух, – представлениями. Ты не позволяешь себе усомниться в них. Байек, отец не дает тебе думать самостоятельно!