Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Павел сидел в садике у дома, где его оставила «мама».

«Мама — хаха, — машинально перевел он, — дедушка — оди-сан или оди-тян, если совсем ласково, с надеждой что-то выпросить».

Павел покопался в кустах, куда с вечера снес украденный у отца нож, и, неловко зажав оружие в руке, начал делать упражнения. На самом деле когда-то он очень даже неплохо владел оружием, но теперь все приходилось начинать с нуля. Впрочем, это ведь хорошо, что с нуля, а не со знака минус, когда у тебя нет ни рук, ни ног — что ты тут будешь тренировать? Смешно…

Новое тело не слушалось, но с другой стороны, Павел и не думал унывать, рано или поздно он сделается гибким и сильным, приспособится наносить и парировать удары, научится новому и вспомнит что-то из того, что когда-то знал.

Когда человек перерождается, он теряет память о предыдущих инкарнациях, Павел отлично помнил свою прежнюю жизнь.

Из дома вышла и застыла на пороге с открытым ртом японская мама.

«Нихоно хаха», — вновь автоматически перевел он, пожалев, что не заметил ее раньше. Теперь она видела нож и, без сомнения, заберет его.

«Что бы сделал на моем месте годовалый малыш? — Павел засунул за спину руку с ножом, но после устыдился своего движения. — Так, глядишь, она ринется опять обнимать меня, да еще чего доброго порежется».

На крыльцо вышел «отец», и Павел, опустив голову, подошел к ним, протянув нож.

— Нофу, — подсказал новое слово отец.

«Ага. Нофу — нож».

— Хай. Гоменасай. Да. Извините. — Павел сам не понял, как получилось, что он вдруг самопроизвольно заговорил по-японски.

Отец какое-то время говорил что-то настоятельным тоном, показывая на нож, все еще находящийся в руках Павла, и грозя пальцем. Пехов автоматически выделил знакомые слова: нофу (нож) и дамэ (нельзя). Часто и в разных вариантах звучало слово «доробу».

«Что, интересно, нельзя сыну самурая? Пользоваться оружием? Можно. Ага. Воровать. Воровать — доробу».

— Доробу даме дес ка? Воровать запрещено? — Павел поднял на родителей глаза, наблюдая воочию, как абсолютно нормальные люди начинают сходить с ума.

— Доробу зен зен даме! Воровство совершенно исключается. — Наконец нашелся отец, приседая возле Павла. В его глазах читалось удивление и одновременно с тем уважение. Неожиданно он взял Павла за запястье и, аккуратно разоружив его, поднялся, и, приняв оборонительную позицию, сделал несколько несложных движений.

Павел протянул руку и, когда отец положил на нее нож, попытался проделать то же самое. Дудки. Малышовое тело не собиралось слушаться, но он делал упражнения еще и еще, пока не добился хотя бы приблизительного сходства. Его кимоно промокло от пота, но Павел продолжал и продолжал наносить удары невидимому противнику, время от времени поглядывая на застывших перед ним родителей.

«Они должны понять, что со мной можно как со взрослым. Что мне нужно учиться владению мечом, меня нужно отдавать в конный спорт, помогать мне с изучением языка! Они поймут, не дураки же. Ну и что, что я маленький, что же теперь, ждать, когда состарюсь или отупею?» — Наконец он выдохся, понимая, что больше не может сделать ни одного движения, а простой рисунок боя так и остался невыполненным им.

Увидав, что он закончил, родители и собравшиеся слуги разразились аплодисментами и радостными криками, все бросились поздравлять его, так что Павел сначала ошалел от такого внимания. Они, его первые зрители, как будто даже не заметили огрехов в его тренировке, вместо этого они ликовали уже тому, что их отпрыск впервые взял в руки нож и начал куролесить с ним.

Интересно быть ребенком.

Потерпев поражение во время штурма замка Грюку, черные самураи Хидэёри напали на его соседа Оми, из клана Касиги, но поскольку Оми с семьей жил в деревенском домике в Андзиро, смести его с лица земли не представляло особой сложности. Первый же залп снятой с голландского корабля пушки начисто разрушил небольшой сарайчик деревенского старосты и развалил крышу дома Оми, легкие седзи с треском разлетелись на фрагменты, попадали на пол несколько фонарей, начался пожар, свалилась центральная балка, придавив жену Оми Мидори, она горела заживо, не в силах выбраться с разбитым позвоночником.

Сам Оми в этот момент был на озере, где общался с рыбаками. Пальба застала его за хозяйственными делами, впрочем, как и все самураи, он был опоясан двумя мечами, так что, поняв, что в деревне происходит что-то из ряда вон, бросился к своему дому, по дороге скликая самураев.

Нападение произошло не ночью, как обычно делали собравшиеся в разбойничьи шайки ронины или как поступали прежде самураи Хидэёри, а посреди бела дня. Тем не менее это никак не помогло Оми. Некоторое время он и его люди безрезультатно метались по деревне, пытаясь понять, с какой стороны подкрался к ним враг. Враг же обошел деревню, встав вокруг нее и разместив четыре пушки по сторонам света. В считаные минуты в деревне не осталось ни одного целого дома или амбара, в пыли и гари корчились искалеченные лошади, с громким лаем бегали очумевшее от ужаса собаки, уцелевшие дети пытались спрятаться в полуразрушенных зданиях, которые падали им на головы.

Когда над деревней Андзиро поднялись столбы черного дыма, которые заметили с дозорной башни замка сера Глюка, спасать деревню было уже поздно. Хиромацу, правда, выехал с замковыми самураями, но когда они поравнялись с прежде богатой деревней, им оставалось только наскоро выразить соболезнования и тут же, вновь сев на коней, помчаться в бесполезную погоню за разбойниками. Но тех и след простыл. Что немудрено было сделать, ведь самураи сына Тайку не представляли собой обычной армии, это были разрозненные отряды, которые могли в одно и то же время нападать на совершенно разные населенные пункты, а потом исчезать в горах малыми группками по нескольку человек. Черные кимоно носили далеко не всегда, скорее, для устрашения или маскировки, если приходилось выступать в ночное время. Впрочем, кимоно — штука легкая, ее можно снять, как змея снимает кожу. А внизу, под черной кожей, кожа другая. Какая? А какая больше нравится. Или какая больше к данной местности подходит. На территории господина Грюку замок приходится осаждать — нет проблем, коричневые кимоно с черными поясами вассалов Токугава, в вотчине покойного Кияма, ныне Умино, — голубые с крестами.

Первым это понял старый Хиромацу, который сразу же после памятного нападения на замок зятя лично осмотрел трупы врагов, под черными кимоно которых с ужасом для себя он обнаружил знакомые коричневые одежды вроде тех, что носил долгие годы сам.