Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Вставив ключ в замок зажигания, Тернер завел турбину, одновременно пустив воздух в воздушную подушку. Через узкое окно на своей стороне он увидел, как Руди и Салли быстро попятились к дому, а собака, присев на задние лапы от рева турбины, залаяла. Педали и ручное управление были Тернеру велики, сконструированные в расчете на водителя в скафандре антирадиационной защиты. Тернер осторожно выехал из ворот и развернулся на широкой полосе гравийной дорожки. Энджи подтягивала пристежные ремни.

— О матери, — сказал он.

Турбина взревела еще громче, и машина рванулась вперед.

— А я никогда не знала своей матери, — сказала девочка, и Тернер вспомнил, что ее отец мертв, а она этого еще не знает…

Он прибавил обороты, и ховер сорвался с гравийной дорожки, едва не задев одну из собак Руди.

Насчет подвески Салли была права: от турбины шла постоянная вибрация. При девяноста километрах в час на горбатом асфальте старой трассы ховер просто вытряхивал душу. Бронированная воздушная подушка тяжело переваливалась через рытвины. Эффект скольжения, как на гражданской спортивной модели, будет возможен лишь на совершенно ровном покрытии.

Неожиданно для себя Тернер обнаружил, что ему это нравится. Нацеливаешься куда тебе надо, выжимаешь сцепление, потом даешь газ. Кто-то подвесил над передней обзорной щелью пару выцветших на солнце розовых игральных костей из поролона, которые теперь раскачивались из стороны в сторону. За спиной — ровный вой турбины. Девочка, похоже, расслабилась, впитывая пробегающий мимо придорожный ландшафт с рассеянным, почти довольным видом, и Тернер был благодарен, что от него не требуется поддерживать разговор. «Откуда же ты взялась такая на мою голову? — думал он, временами скашивая взгляд в ее сторону. — Пожалуй, едва ли найдется сегодня на поверхности планеты кто-нибудь еще, за кем шла бы такая же ожесточенная охота. И вот я увожу тебя в Муравейник в бронетачке Руди, оставшейся с прошлой войнушки, и понятия, черт побери, не имею, что мне с тобой делать… Или кто это был, кто разнес площадку в Аризоне…»

Давай-ка прокрутим, сказал он себе, когда они свернули по старому шоссе вниз в долину, еще раз прокрутим все по порядку, может, что и выскочит. Митчелл вышел на «Хосаку», сказал, что хочет к ним. «Хосака» наняла Конроя и набрала команду медиков, чтобы проверить Митчелла на предмет имплантатов. Конрой сколачивал группу, работая в контакте с агентом Тернера. Агент Тернера — это голос в Женеве, номер телефона, не более. «Хосака» заслала Эллисон, чтобы та проверила его в Мексике, потом Конрой вытащил его оттуда. Уэббер, прямо перед тем, как все пошло наперекосяк, сказала, что это она была подсадкой Конроя на площадке… Кто-то атаковал их, когда девушка уже подлетала, — осветительные ракеты и автоматные очереди. На взгляд Тернера, это было очень похоже на «Маас»; приблизительно такого хода он и ожидал от их спецслужбы, для подстраховки от этого и были наняты Комптон, Тедди, Коста и Дэвис. Потом побелело небо… Тернер вспомнил, что Руди говорил что-то про электромагнитную пушку… Кто? И этот бардак у девочки в голове, то, что появилось у Руди на дисплеях томографа и ЯМР-визуализатора. А Энджи сказала, что ее отец никогда и не собирался бежать сам.

— Нет компании, — сказала она, обращаясь к окну.

— То есть?

— У тебя ведь нет компании, да? Я хочу сказать, ты работаешь на тех, кто тебя нанимает.

— Верно.

— Ты не боишься?

— Конечно, но не из-за этого…

— А у нас всегда была компания. Мой отец сказал, что со мной будет все в порядке, что я просто перехожу под крышу другой компании…

— Он прав, с тобой все будет в порядке. Мне просто нужно выяснить, что происходит. А потом я доставлю тебя туда, куда тебе нужно.

— В Японию?

— Куда угодно.

— Ты там бывал?

— Конечно.

— Мне там понравится?

— Почему бы и нет?

Тут она снова погрузилась в молчание, а Тернер сосредоточился на дороге.

— Это заставляет меня видеть сны, — сказала девочка, когда Тернер наклонился, чтобы включить фары. Ее голос был едва слышен за ревом турбины.

— Что заставляет? — Чтобы не смотреть в ее сторону, он сделал вид, что занят слежением за дорогой.

— Та штука в моей голове. Обычно это происходит только тогда, когда я сплю.

— Да-а? — И вспомнил белки закатившихся глаз в спальне Руди, конвульсии, наплыв сбивчивых фраз на неизвестном языке.

— А иногда наяву. Как будто я подключена к деке, только не привязана к сетке, лечу себе в матрице, лечу, и я там не одна. Как-то ночью мне снился мальчик… Он схватил что-то, и это что-то причиняло ему боль, а он не понимал, что свободен, что ему нужно только это отпустить. Так я ему об этом сказала. И вдруг на долю секунды смогла увидеть, где он. Это был не сон, я четко увидела противную комнатку с грязным ковром, и понимала, что парню нужно принять душ, и чувствовала, как к его ступням прилипают стельки, потому что он был без носков… Это было совсем не похоже на сон…

— Нет?

— Нет. Сны… в снах все большие, очень большие… я тоже большая, двигаюсь, плыву среди других…

Ховер с воем двинулся в горку по бетонной рампе, за которой был выезд на трассу между штатами, и Тернер выдохнул, только тут сообразив, что уже с минуту задерживает дыхание.

— Что за другие?

— Яркие. — Снова молчание. — Не люди…

— Ты много времени проводишь в киберпространстве, Энджи? Я хочу сказать, надолго подключаешься к деке?

— Нет. Только когда делаю домашние задания. Отец сказал, что мне это вредно.

— А о снах он что-нибудь говорил?

— Только то, что они становятся все реальнее. Но я никогда не рассказывала ему о тех, других…

— Хочешь поделиться? Вдруг это поможет мне сообразить, что нам теперь делать.

— Некоторые из них рассказывают мне всякое. Разные истории. Когда-то там не было ничего, ничего, что существовало бы само по себе, были только базы данных и люди, копавшиеся в них. Потом что-то случилось, и Оно… Оно познало себя. Это уже совсем другая история — о девушке с зеркальными глазами и о мужчине, который боялся кого-нибудь любить. Что-то, что он сделал, помогло Целому познать себя… А потом Оно как будто распалось на различные части себя самого, и мне кажется, те — яркие, другие — и есть эти части. Но об этом очень сложно рассказывать, потому что сами они говорят об этом не совсем словами.

У Тернера по спине побежали мурашки. Что-то всплывало, возвращалось к нему из подводного города — досье Митчелла. Волна жгучего стыда в коридоре, облупившаяся грязно-кремовая краска, Кембридж, общежитие университета…

— Где ты родилась, Энджи?

— В Англии. Потом папа стал работать на «Маас», и мы переехали. Сначала в Женеву.

Где-то посреди Виргинии Тернер свернул на обочину из гравия, потом съехал на заросшее пастбище. За ховером потянулся клубящийся хвост пыли. Лето, все высохло. Тернер завел ховер поглубже в ельник. Турбина заглохла, машина грузно осела, выдавливая воздух из-под юбки.