Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Вот и все.

Позже, когда она помогала Джонсу отловить Лудгейта в лабиринте коридоров у дальнего конца сердечников, парнишка вдруг остановился, уцепившись за литой поручень, и сказал:

— Знаешь, что самое странное в этих шкатулках?…

— Да?

— То, что Виг получал за них чертовски хорошие деньги. Где-то в Нью-Йорке. Я хочу сказать, большие деньги. Но иногда появлялись и другие вещи. То, что возвращалось наверх…

— Что за вещи?…

— Думаю, это было программное обеспечение. Он чертовски скрытный старый хрен, когда дело доходит до того, что, по его мнению, хотят от него голоса… А однажды было нечто — он тогда клялся и божился, что это биософт, тот самый, новейшая технология…

— И что он с этим делал?

— Закачивал целиком в сердечники. — Джонс пожал плечами.

— То есть ничего у себя не оставлял?

— Нет, — сказал Джонс, — просто швырял в очередную груду хлама, который нам удалось наскрести для следующей поставки вниз. Загружал на сердечники, а потом перепродавал за сколько выйдет.

— Ты знаешь почему? В чем там было дело?

— Нет, — сказал Джонс, теряя интерес к собственному рассказу, — я даже не спрашивал, он все равно бы сказал, что пути Господни неисповедимы… — Парнишка пожал плечами. — Виг все повторяет, что Бог любит поговорить с Самим Собой…

Он помог Бовуару перенести Джекки на сцену, где они положили ее перед вишнево-красными барабанами и накрыли старым черным пальто, нашедшимся в гардеробной, — с бархатным воротником и многолетним слоем пыли по плечам.

— Man фе юбиле мнан , — сказал Бовуар, касаясь большим пальцем лба мертвой танцовщицы. Потом он перевел взгляд на Тернера. — Это самопожертвование, — перевел он и мягко натянул черный воротник, закрывая ей лицо.

— Быстрая смерть, — сказал Тернер. Больше ничего ему в голову не пришло.

Вытащив пачку ментоловых сигарет из кармана серого балахона, Бовуар прикурил от золотой зажигалки «Данхилл», потом протянул пачку Тернеру, но тот покачал головой.

— Есть одна поговорка на креольском, — сказал Бовуар.

— А именно?

— Зло существует.

— Эй, — тускло окликнул их Бобби Ньюмарк со своего насеста у стеклянной двери, где он сидел, припав глазом к щели в шторах. — Должно быть, все-таки сработало… Готики начинают расходиться, а большинство фоннатов, похоже, уже отчалили…

— Вот это хорошо, — мягко отозвался Бовуар. — Это благодаря тебе, Счет. Ты справился, Граф. Заслужил свое прозвище — в обоих смыслах.

Тернер поглядел на парнишку. Тот все еще двигался так, будто брел сквозь туман смерти Джекки. Он вынырнул из матрицы с криком, и Бовуару пришлось дать ему пару крепких затрещин, чтобы остановить истерику. Но все, что он им сказал о своем рейде — рейде, который стоил жизни Джекки, — ограничилось подтверждением: да, он передал Джейлин Слайд сообщение Тернера. Тернер наблюдал за Бобби, когда тот неуклюже встал, отошел на негнущихся ногах к бару, видел, как мальчик старается не смотреть на сцену. Были ли эти двое любовниками? Партнерами? И то и другое представлялось ему маловероятным.

Встав со своего места на краю сцены, Тернер вернулся в контору Джаммера, по дороге проверив спящую Энджи, которая свернулась в его взрезанной парке на ковре под столом. Джаммер в кресле тоже спал, обожженная рука все так же лежала у него на коленях, полосатое полотенце наполовину развернулось. Крепкий старикан, подумал Тернер, и бывалый ковбой. Как только Бобби вернулся из рейда, Джаммер снова подключил телефон, но Конрой так и не перезвонил. Теперь уже и не позвонит. Тернер знал, что это значит, а значило это то, что Джаммер был совершенно прав, говоря о скорости, с какой Джейлин Слайд нанесет удар, чтобы отомстить за Рамиреса, и что Конрой, конечно же, мертв. А теперь, по словам Бобби, и наемная армия провинциальных головорезов оставляет свои позиции.

Тернер подошел к телефону и, набрав код сводки новостей, устроился в кресле смотреть. В Макао паром на подводных крыльях столкнулся с мини-субмариной; спасательные жилеты оказались бракованными, и по меньшей мере пятнадцать человек утонули; местонахождение субмарины, увеселительного судна, приписанного к дублинскому порту, до сих пор не установлено… Кто-то расстрелял зажигательными снарядами из безоткатной пушки два этажа кооперативного здания на Парк-авеню; пожарные и тактические бригады еще осматривают место происшествия; имена жильцов пока не оглашались, и никто не взял на себя ответственность за теракт… (Тернер набрал код этого отрывка вторично…) Группа инспекторов «Ядерной комиссии», вызванная на место предполагаемого ядерного взрыва в Аризоне, настаивает на том, что уровень обнаруженной здесь радиоактивности слишком низок и не может быть результатом взрыва какой-либо из известных боеголовок… В Стокгольме объявлено о кончине Йозефа Вирека, невероятно состоятельного мецената; объявление всплыло посреди водоворота самых невероятных слухов о том, что Вирек был болен уже несколько десятилетий и что его смерть явилась результатом некоего катастрофического сбоя в системе жизнеобеспечения в тщательно охраняемой частной клинике в пригороде Стокгольма… (Тернер прокрутил это сообщение во второй раз, потом в третий, нахмурился и, наконец, пожал плечами.) На более жизнеутверждающей ноте: полиция предместья Нью-Джерси сообщает, что…

— Тернер…

Остановив сводку новостей, он повернулся и увидел в дверном проеме Энджи.

— Как ты себя чувствуешь, Энджи?

— Нормально. Мне ничего не снилось. — Она зябко завернулась в кофту, глянула на него из-под обвисших каштановых прядей. — Бобби показал мне, где тут душ. Там что-то вроде раздевалки. Я сейчас туда вернусь. На голове у меня черт-те что.

Тернер пересек комнату и положил ей руки на плечи:

— Ты держалась молодцом. Скоро ты отсюда выберешься.

Передернув плечами, дочь Митчелла скинула его руки.

— Отсюда? И куда же? В Японию?

— Ну, может, не в Японию. Может, не в «Хосаку»…

— Она поедет с нами, — сказал из-за ее спины Бовуар.

— И зачем бы это?

— Затем, — сказал Бовуар, — что мы знаем, кто ты. Эти твои сны совершенно реальны. В одном из них ты встретила Бобби и спасла ему жизнь, отрезала его от черного льда. Ты сказала тогда: «Почему они делают это с тобой?»

Глаза Энджи расширились, взгляд метнулся к Тернеру, потом назад к Бовуару.

— Это очень долгая история, — продолжал Бовуар, — интерпретировать ее можно по-всякому. Но если ты поедешь с нами — а мы возвращаемся назад в Новостройки, — наши люди многому тебя научат. Мы передадим тебе то, чего не понимаем сами, но, возможно, поймешь ты…

— Почему?

— Из-за цепей в твоей голове, — серьезно покивал Бовуар и подтолкнул вверх к переносице свою пластиковую оправу. — Никто не станет принуждать тебя оставаться у нас против твоей воли. На самом деле мы здесь лишь для того, чтобы служить тебе…