Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— И… никого… больше, — говорил он, вытирая испачканные горчицей уголки губ ровно сложенной бумажной салфеткой. — Сам посуди.

История повторилась и сегодня, после долгих часов, которые Милгрим провел в корейской прачечной. Браун только что произнес эти самые слова, и пленник согласно кивнул, дожевывая второй хот-дог; к счастью, правила хорошего тона освобождали его от обязанности говорить с полным ртом.

Наконец с едой было покончено, и настало время возвращаться в «Нью-Йоркер». В воздухе смутно веяло близкой весной и даже как будто бы начинало теплеть. Милгрим подозревал, что это самообман, но все же повеселел. Восьмая авеню в этот час не бурлила дорожным движением. По ближней полосе промчался в противоположном направлении желтый «хаммер», и Милгрим невольно обратил на него внимание. Еще бы не обратить, мысленно хмыкнул он, шагая вслед за Брауном. Во-первых, это «хаммер», пусть даже не настоящий, а подделка, состряпанная на скорую руку; во-вторых, он желтого цвета. В-третьих, это был очень желтый «хаммер» с дурацкими колпаками, которые не крутились вместе с колесами, но едва покачивались, поскольку имели противовесы. И даже колпаки сияли желтизной в тон внедорожнику; а еще с них бессмысленно щерились бодрые смайлики — по крайней мере со стороны, обращенной к тротуару.

Но, говоря серьезно, Милгрима занимало другое. Водитель и пассажир пролетевшего мимо «хаммера» поразительно смахивали на рыцарей-мавров, заглянувших в прачечную на Лафайет-стрит. Вязаные черные шапочки, облепившие массивные черепа; безразмерные торсы, затянутые в черную кожу, словно дорогие диваны… Ну просто Гилберт и Джордж [363] Гилберт Преш и Джордж Пасмор, английские художники, представители постмодернизма, основоположники перфоманса и фото-арта. Их искусство обозначило новый этап постмодернизма, подчеркнуто антиэлитарный и апеллирующий к массовому зрителю. Гуманитарная риторика постоянно сочетается в произведениях художников с гомосексуальными мотивами и иронически-эпатажными деталями (двойной автопортрет на фоне увеличенной микрофотосъемки образцов их кала и пота, 1995–1996, Национальная портретная галерея, Лондон). на джипе.

Странно? Не то слово.

Холлис не разваливалась на части только благодаря теплому белому халату «Мондриан», солнечным очкам и поданному в номер завтраку, состоявшему из гранолы [364] Смесь плющенного овса с добавками коричневого сахара, изюма, кокосов и орехов — вид натурального продукта. Используется для изготовления сухих завтраков. , йогурта и арбузного «ликуадо» [365] Прохладительный напиток из свежих фруктов или овощей. . Усевшись в просторном белом кресле, она пристроила ноги на мраморе приземистого кофейного столика и принялась разглядывать фигурку синего муравья на подлокотнике. Виниловое насекомое не имело глаз — возможно, по воле дизайнера?

Решительная ухмылочка, выражение мультяшного неудачника, уверенного в глубине души, что на самом деле он — супергерой. Осанка говорила о том же, чуть согнутые верхние лапки были прижаты к бокам, кулаки стиснуты, нижние лапки замерли в боевой стойке. Стилизованный египетский фартук и сандалии, видимо, намекали на логотип компании, который уж точно смахивал на иероглиф.

«Если жизнь подсунет тебе что-то новое, — говаривал Инчмэйл, — попробуй перевернуть это и заглянуть, что там на дне».

Холлис перевернула фигурку: подошвы насекомого были чистыми и гладкими, без фирменного знака «Синего муравья». Идеальная обработка. Нет, это не игрушка. По крайней мере не для детей.

Вспомнилось, как Ричи Нагель, звукооператор «Кёфью», затащил упирающегося Инчмэйла на Мэдисон-сквер-гарден [366] Нью-йоркский концертно-спортивный комплекс. посмотреть Брюса Спрингстина. Рег вернулся в глубокой задумчивости, он даже сутулился под грузом впечатлений, но — странное дело — не желал говорить об этом. Выжать из него удалось немного: на сцене Спрингстин проявил высочайшее искусство владения собственным телом, воплотив собой сочетание Аполлона и Багса Банни. С тех пор Холлис долго и не без внутренней тревоги ждала, что Инчмэйл начнет выставлять себя на концертах боссом, но этого так и не произошло. А вот создатель синего муравья, подумала она, опуская фигурку на подлокотник, явно стремился к чему-то подобному — к сочетанию Зевса и Багса Банни.

Тут зазвонил сотовый.

— Доброе утро.

Инчмэйл, легок на помине.

— Ты подослал Хайди. — Голос прозвучал хладнокровно, почти без упрека.

— Она пришла на задних конечностях?

— Ты знал про деньги Джимми?

— Это твои деньги. Да, знал, но забыл. Когда он сказал, что готов с тобой расплатиться и только ждет возможности, я посоветовал, если сразу не выйдет, передать весь долг через Хайди. А иначе ты бы икнуть не успела, как денежки унеслись бы в трубу.

— Ты мне не рассказывал.

— Да забыл же. Причем с огромным усилием. Подавил в сознании всю историю после его внезапной кончины.

— И когда вы виделись?

— Никто не виделся. Он мне сам позвонил. А через неделю его нашли…

Холлис обернулась, не поднимаясь с кресла, и через плечо увидела небо над Голливудскими холмами. Пустое, совершенно пустое. Она повернулась назад и подняла бокал с остатками «ликуадо».

— Деньги, конечно, не лишние. Просто… не знаю, что с ними делать.

Сделав глоток, она поставила бокал.

— Лучше потрать. С банками я бы на твоем месте не стал связываться.

— Почему?

— Кто его знает, откуда взялась такая сумма.

— Не хочу даже знать, о чем ты сейчас подумал.

— Холлис, американские сотенные купюры — международная валюта дерьма последнего и, кроме того, любимая бумажка фальшивомонетчиков. Ты еще долго пробудешь в Лос-Анджелесе?

— Не знаю. А что?

— Да вот сорок минут назад выяснилось, что мне туда нужно через два дня. Могу помочь проверить купюры.

— Серьезно? Можешь?

— «Болларды».

— Не поняла.

— «Болларды». Я, наверно, буду их продюсировать.

— Ты правда в курсе, как проверяют фальшивые деньги?

— Я же в Аргентине живу, забыла?

— Анжелина с маленьким тоже приедут?

— Попозже, если выгорит с «Боллардами». А у тебя что?

— Была на встрече с Хьюбертом Бигендом.

— И как?

— Интересно.

— Боже мой.

— Выпили. Потом проехались посмотреть, как строят их новые офисы. Прокатились на танке «от кутюр».

— На чем?

— Жутко непристойная машина.

— Что он хотел?

— Чуть не сказала: «сложный вопрос», но тут все скорее мутно. Очень мутно. Если найдешь время вырваться от своих «футболлардов», тогда и расскажу.

— Ладно. — Он отключился.