Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Какое неприятное чувство — иметь документ, подпись на котором еще не умеешь подделывать. В особенности если не знаешь, как водить автомобиль.

Старик забрал конверт обратно, чтобы убрать его в карман. Тито достал из-под куртки бумажник и сунул права за прозрачное окошечко, между прочим заметив, как тщательно кто-то успел поцарапать ламинированную поверхность для большей достоверности. Сразу вспомнились уроки Алехандро.

— Что у тебя еще есть? — осведомился старик.

— Один из болгарских пистолетов, — ответил Тито и спохватился: незнакомец мог и не быть в курсе, о чем речь.

— А, Лечков. Дай посмотреть.

Тито вытащил пистолет, завернутый в носовой платок, и протянул старику. Легкая белая пыль запачкала его черные джинсы.

— Из него стреляли.

— Да, это я. В гостиничном ресторане. Чуть было не попал к ним в руки. За мной погнался один настоящий спринтер.

— Соль? — Старик осторожно принюхался.

— Морская. Очень тонкого помола.

— Лечков любил намекать, будто бы лично изобрел зонтик, с помощью которого убили Георгия Маркова [397] Марков Георгий (болг. Георги Иванов Марков; 1929–1978) — болгарский диссидент, писатель и журналист, убитый в Лондоне. Считается, что он был убит агентом болгарских спецслужб. 7 сентября 1978 г., выйдя с работы, Георгий Марков шел к своему автомобилю. Проходя через толпу людей на автобусной остановке, он споткнулся о чей-то зонтик и ощутил укол. На следующий день Маркова стали мучить приступы тошноты, и через некоторое время он скончался. Перед смертью он успел рассказать об эпизоде с зонтиком. Полиция так и не нашла убийцу, и дело Маркова было закрыто. . Это неправда. Говорят, что он начинал у себя в деревне простым велосипедным механиком. — Он убрал за пазуху пистолет и платок. — Я так понимаю, без выстрела нельзя было обойтись?

Насколько бы хорошо этот человек ни разбирался в истории их рода, Тито позволил себе усомниться, что ему многое известно об оришах. Вряд ли имело смысл упоминать Элеггуа, который в конечном счете и решил спустить курок.

— Я же не в лицо, — пояснил Тито. — Пониже. Облако попало по глазам, но не повредило. — Память подсказывала, что это правда. А впрочем, при любом раскладе выбор остался бы за Элеггуа. — Промоет водой, и слепоту как рукой снимет.

— Белый порошок, — проговорил старик; на его дубленом лице пролегли новые морщины, которые собеседник решил принять за улыбку. — Еще недавно это усложнило бы дело. Теперь — навряд ли. В любом случае ты не пронесешь его на борт через металлодетекторы.

— На борт, — повторил Тито. В горле у него пересохло, а в глубине живота все свернулось от страха.

— Ладно, это мы оставим, — сказал старик, словно почувствовал его панику и хотел утешить. — Еще железо есть?

Темнота; люди в крохотном самолете, плотно прижатые друг к другу; нагретый металл, упершийся в тело; Тито обнимает материнские колени; ее рука у него в волосах; двигатель надрывается, пытаясь поднять на воздух непосильную тяжесть. Безлунная ночь. Еле видны вершины деревьев…

— Нет, — с усилием выдавил он.

Фургон остановился. Тито понял, что слышит рев, точнее, гул — глубокий и угрожающий. Внезапно шум усилился: задняя дверь открылась, и солнце проре́зало темноту. Человек из обувного отдела «Прада» проворно поднялся в кузов. Старик отстегнулся и ловко перемахнул через спинку скамейки. Тито сделал то же самое; душа его онемела от страха.

— На Юнион-сквер оцепление, — сообщил человек из «Прада».

— Избавься от этой штуки. — Старик передал ему болгарский пистолет в носовом платке. Затем достал свою камеру, освободился от пальто, облачился в любезно поданный светлый плащ и обернулся к Тито: — Снимай свою куртку.

Тот повиновался. Взамен мужчина из «Прада» протянул ему короткую шерстяную ветровку зеленого цвета с желтой вышивкой на спине. Тито надел обновку. После чего получил зеленую кепку с желтым козырьком и надписью «ДЖОНСОН БРОЗ. ГАЗОНЫ И ЛУЖАЙКИ» и надел ее.

— А вот еще, — сказал человек из «Прада», вручая Тито пару солнечных очков, после чего запихнул его старую куртку в маленькую сумку из черного нейлона, закрыл на молнию и отдал обратно. — Не забудь, — напомнил он.

Тито нацепил очки, и вся троица выбралась наружу, в мир яркого солнечного света и оглушительного рева. В нескольких футах перед фургоном на цепи висела табличка: «Эйр Пегасус. Вертодром VIP». А дальше, за ней, рычали вертолеты.

И тут появилась Вьянка. Она прикатила на мотоцикле, закрыв лицо зеркальным шлемом. Мужчина из «Прада» передал ей болгарский пистолет в носовом платке. Кузина убрала оружие за пазуху, торопливо помахала рукой на прощание и уехала. Свирепый визг ее мотора потонул в вертолетном грохоте.

Желудок потяжелел от холодного страха; Тито побрел за своими спутниками к VIP-вертолету.

После того, как они прошли через металлодетектор, и предъявили свои документы, и сели, пригнувшись, под вращающимися лопастями, и были пристегнуты, и рев стал неимоверно усиливаться, покуда не показалось, будто бы кто-то поднял машину с помощью троса и аккуратно понес, поднимая все выше, через Гудзон, Тито осталось только зажмуриться. Лишь бы не видеть ни города, ни того, как он быстро удаляется где-то внизу.

Наконец, по-прежнему не открывая глаз, мужчина нашел в себе силы вытащить из-за пазухи «Нано», достать из левого переднего кармана джинсов наушники — и отыскать хвалебный гимн, который он наигрывал на своем «Касио» для богини Ошун.

На деревьях, которые помнили еще гражданскую войну, за Филадельфией, водились призраки.

До этого рельсы бежали вдоль бесконечной череды крошечных одноквартирных домов; царящая здесь нищета равнялась по силе только нейтронной бомбе — если, конечно, верить рассказам военных о прошлом.

Пустые, безлюдные улицы, и в тон им — пустые окна без стекол. Бесколесые остовы японских автомобилей на обочинах, лежащие прямо на брюхе. Здания не просто из другого времени, а скорее уже из другого мира; может статься, из Белфаста после сектантской биологической атаки.

Зато миновав Филадельфию (и приняв очередную таблетку), Милгрим начал улавливать краем глаза отблески существ иного мира — может, ангелов? Предвечернее солнце озаряло пролетающие мимо деревья фосфоресцирующим свечением в духе Максфилда Пэрриша [398] Пэрриш Максфилд Фредерик (1870–1966) — художник и иллюстратор. Отличался ярким индивидуальным стилем; иллюстрировал «Тысячу и одну ночь», «Сказки матушки Гусыни» и др. Автор плакатов, журнальных обложек и календарей. , и вероятно, именно эпилептическое мельтешение пейзажа за окном поезда породило призраков. Вид у них был спокойно-безучастный, если не сказать — благосклонный. Эфемерные создания имели самое тесное отношение к этому месту, к этому часу времени года, но только не к истории самого́ зрителя.