Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Гаррет достал минеральную воду, щетку, тюбик пасты и принялся чистить зубы, время от времени сплевывая на землю белоснежную пену. Потом, отхлебнув из бутылки, ополоснул рот.

— Зубная щетка есть?

— Нет, — ответил Тито.

Гаррет вытащил из кармана и протянул ему нераспечатанную упаковку заодно с минеральной водой. Тито принялся чистить зубы, наблюдая за стариком; тот отошел от дороги, встал спиной к своим спутникам и помочился.

Мужчина вылил остатки воды на щетку, насухо стряхнул ее и убрал во внутренний карман куртки. Ему хотелось узнать, что это за место, но протокол запрещал подобные вопросы при работе с клиентами.

— Западный Иллинойс, — произнес Гаррет, словно прочел его мысли. — А это местечко принадлежит одному приятелю.

— Вашему?

— Нет, пилота. Он тоже летает; здесь у него запасы авиационного бензина.

Мужчина в ковбойской шляпе взялся заводить мотор насоса у цистерны. В воздухе резко запахло топливом, и собеседники отошли подальше.

— И какая у него дальность перелета? — полюбопытствовал Тито, глядя на остроносого небесного красавца.

— Примерно тысяча двести миль, если с полным баком. Смотря по погоде и количеству пассажиров.

— Ну, это не очень много.

— Пропеллеры с поршневым двигателем. Но зато ни один радар нас не засечет. Никаких аэродромов, сплошь частные ВПП.

Собеседник засомневался, что речь идет о настоящем радаре.

— Джентльмены, — промолвил старик, подходя к ним, — доброе утро. Похоже, в конце концов ты не так плохо выспался, — прибавил он, обращаясь к Тито.

— Да уж, — согласился тот.

— А для чего ты прихватил значок таможенной полиции? — спросил старик.

И точно: увидев жетон, Гаррет сказал: «ICE» [417] ICE (US Immigration and Customs Enforcement) — иммиграционная и таможенная полиция США. . Но Тито и сейчас не имел понятия, зачем так поступил. И потом, ведь это не он, а Элеггуа выхватил у противника толстый чехол. О таком не расскажешь.

— Он собирался меня схватить, — объяснил Тито. — Чувствую: что-то твердое за поясом. Я подумал, оружие.

— И тогда ты вспомнил про болгарскую соль?

— Ну да.

— Хотелось бы знать, как он там теперь. А впрочем, я представляю: парня наверняка забрали в отделение, пробивать личность по базе. Пока кто-нибудь из шишек, скорее всего из DHS [418] Министерство национальной (внутреннней) безопасности США. , не приказал его выпустить. Так что есть вероятность, что ты оказал своему преследователю большую услугу. Думаю, документ был не его, а так и объяснять ничего не пришлось.

Тито кивнул в надежде, что тема исчерпана.

Мужчины молча стояли, наблюдая за тем, как заправляется самолет.

— Миллер, — втолковывал Браун, сидя в огромном откидном кресле. Мужчин разделяли десять футов ковра из косматого белоснежного ворса. — Тебя зовут Дэвид Миллер. Дата и место рождения — те же самые, возраст тоже.

Небольшой реактивный самолет «Гольфстрим» застыл в ожидании на взлетно-посадочной полосе «Рональда Рейгана» [419] Аэропорт «Нэшнл», один из двух аэропортов г. Вашингтона (находится в штате Виргиния). Полное название — Национальный аэропорт имени Рональда Рейгана. . Когда Милгрим в последний раз был здесь, аэропорт еще носил имя «Нэшнл». Сейчас он сидел в отдельном белом кресле, а марку самолета узнал потому, что на блестящем деревянном ободке иллюминатора красовалась изящная медная табличка с гравировкой «Гольфстрим II». Вообще в салоне было много белой кожи, начищенной меди и мохнатых ковров. И древесины. Пожалуй, это сахарный клен, «птичий глаз» [420] Один из редчайших видов древесины на планете, высоко ценится мебельщиками. Текстурный рисунок «птичий глаз» относится к природным аномалиям, появляется по неизвестным причинам. , никак не меньше, прикинул пленник. Но слишком уж яркая полировка, будто внутренняя отделка в лимузине.

— Дэвид Миллер, — повторил Милгрим.

— Живешь в Нью-Йорке. По профессии — переводчик. Русский.

— Я русский?

— Твой паспорт, — Браун (на нем опять были серый костюм и белая рубашка) помахал документом в синей обложке с тусклым золотым ободком, — американский. Дэвид Миллер, запомни. А Дэвид Миллер наркотой не балуется. По прибытии в Канаду его не застанут под кайфом и не найдут при нем никакой дури. — Он поглядел на часы. — Сколько у тебя таблеток?

— Одна, — ответил Милгрим.

Это была чересчур серьезная тема, чтобы соврать.

— Принимай сейчас, — велел Браун. — Пойдешь на таможню сразу.

— Канада?

— Ванкувер.

— А что, других пассажиров не будет? — полюбопытствовал Милгрим.

Судя по виду, салон мог вместить еще человек двадцать. Или же послужить декорацией для порнофильма; достаточно посмотреть на длинные-предлинные диваны из белой кожи и вспомнить о спальне в хвосте, и у кого угодно встанет, невзирая ни на какие камеры.

— Нет, — отрезал Браун. — Не будет.

Спрятав паспорт обратно в карман костюма, он рассеянно провел рукой по правому бедру, где обычно висел пистолет. Милгрим уже в пятый раз наблюдал у него подобный жест. При этом Браун строил такую гримасу, что было ясно: пистолет остался на улице N. И черная нейлоновая сумка тоже. Похоже, их обладатель страдал от фантомного синдрома: так человек, которому ампутировали ногу, тянется почесать несуществующие пальцы.

Двигатели «Гольфстрима» загорелись, или стартовали, или как это правильно называется. Милгрим посмотрел за спинку своего кожаного кресла, в переднюю часть салона, где за рифленой занавеской из белой кожи скрывалась кабина экипажа. Очевидно, там находился пилот, которого пленник еще не видел.

— Когда приземлимся, — Браун повысил голос, перекрывая гул моторов, — к самолету подкатят таможенники. Они поднимаются на борт, говорят: «здравствуйте», я даю паспорта, их открывают, дают обратно, говорят: «до свидания». На этих самолетах только так и бывает. Номера́ наших документов — и документов пилота — уже проверили, когда мы заполняли полетный лист. Не вздумай показать, будто ждешь каких-то вопросов.

Тем временем воздушная машина медленно пошла на взлет.

Когда она под усиленный рев двигателей рванулась вперед и чуть ли не свечкой взмыла к небу, Милгрим почувствовал, что его застали врасплох. Никто не советовал ему пристегнуть ремень безопасности, не говоря уже о рассказах про кислородные маски и спасательные жилеты. И это было не то чтобы неправильно — это казалось чудовищной, почти осязаемой аномалией. Как и крутой неожиданный взлет, заставивший Милгрима, который шарил глазами по салону за спинкой кресла, судорожно вцепиться в мягкие белоснежные подлокотники.

Пленник посмотрел в иллюминатор. Вашингтонский Национальный аэропорт имени Рональда Рейгана удалялся с невероятной скоростью, причем так плавно, словно кто-то делал отъезд на камере.