Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Он посмотрел вниз на конверт. На конверте было написано МИЛГРИМ карикатурными, свободно расположенными заглавными буквами. В правом нижнем углу было написано ПМ. Памела. Когда он открыл конверт, ему показалось что он пустой или почти пустой. В мягком, прозрачном файлике для бумаг лежал отпечатанный на струйном принтере снимок встреченной им в Каффе Неро женщины-полицейской. Этот снимок не был из Каффе Неро. Здесь, за ее спиной отлично было видно собакоголовых ангелов из местечка Gay Dolphin Gift Cove. Свитер на ней был красным, хотя на нем все так же красовался белый логотип с пальмой и луной. Другая гамма. Это Слейт сделал снимок? Похоже она не знала что ее сфотографировали. Он представил себе ее спящей в тренерском отсеке самолета Бритиш Мидландс.

Салон наполнился вступительными аккордами «Притормози» Туутс и Мэйтэлс. — Олдо, — сказал Олдо в свой айфон. — Конечно. — Он передал телефон Милгриму.

— Видишь, — сказал Бигенд.

— Это она, — ответил Милгрим. — Это когда я там был?

Вспомнив совет Бигенда насчет телефонов, он не стал спрашивать где они взяли снимок и как.

— Примерно, — ответил Бигенд и отключился.

Милгрим вернул айфон в большую, украшенную изысканным маникюром руку Олдо.

— Фицрой, — сказал голос Клэмми в ее айфоне. Она смотрела на круглое дно птичьей клетки в своем Четвертом Номере оставив свежеподстриженную Хайди в Селфриджес. Хайди собиралась проверить остаточную жизнеспособность нескольких кредитных карт ее бывшего.

— Фицрой?

— Это сосед, — сказал Клэмми, — В Мельбурне. Сверток с Брюнсвик Стрит. Это ответвление Роуз Стрит от Брюнсвик. На Роуз Стрит и есть этот рынок художников. Мере взяла меня с собой. Меридит. Ол Джордж знает ее.

Это должно быть был «Олдувай» Джордж. Алмаз Боллардов, практически безбашенный клавишник, о котором Инчмэйл сказал что у него на кончиках пальцев больше мозгов, чем у всех остальных вместе взятых. Короткая стрижка номер два, выглядит как очень маленькая меховая шапка. Примерно как одна из черных кашемировых шапочек Клэмми, только снять он ее не может. Массивные челюсти и скулы, неизменная черная глянцевая щетина, большие, умные, глубокопосаженные глаза.

— Первое что я увидел были ее Хаундсы, ну на девчонке были Хаундсы, — продолжал Клэмми.

— И как они?

— Убойно.

Она подумала что это скорее всего означало что у него таких нет, но будут. Ну в теории по меньшей мере. — И ты тоже приобрел Хаундсы?

— Я хотел, — сказал Клэмми, — очень сильно. Я видел что у этого дурака Бертона уже есть пара. Жирная жопа. В слове жопа еще довольно явственно проступал Австралийский акцент. Бертон, о большой заднице которого, она слышала и раньше, сделал что-то, за что его ненавидели в группе Клэмми. Интенсивность ненависти которую один профессиональный музыкант может задекларировать в отношении другого было одной из наиболее неприятных вещей в их бизнесе. Она полагале что ей удавалось избегать этого, просто стараясь не появляться в компаниях музыкантов. Наверное не все музыканты такие, но лучше не нарываться, чем потом жалеть.

— В общем ты восхищался ее джинсами?

— Дал ей понять, — сказал Клэмми, — что я знаю что это такое.

— И?

— Она спросила не хочу ли я приобрести пару. Скзала что знает когда будет сброс.

— Сброс?

— Ну доставка.

— Откуда?

— Я не собирался спрашивать об этом, — сказал он серьезно. — Я же хотел Хаундсы. Завтра, сказал она. Сказала что скажет мне.

Свет снаружи угасал, одновременно погружая во тьму ее Номер Четыре. Дно птичьей клетки висело над ней, как дисковидная тень космического корабля-матки, как застывшие сумерки. Казалось что из черного круга вырвется яркий энергетический луч и вырежет вокруг нее круг. На мгновение она ощутила мерное гудение потоков Лондонского трафика. Пальцы ее свободной руки лежали на резной поверхности моржовой кости пиблокто безумной кровати. — И?

— У остальных она тоже записала. Кроме Джорджа. Он ее знал.

— Откуда?

— Кордвайнерс. Лондонский модный колледж. Она изучала дизайн обуви. Выпустила два сезона своей собственной линии. После этого вернулась в Мельбурн, производить ремни и сумочки. Серьезная девушка, сказал Джордж.

— Она училась в Кордвайнерс?

— Долбанный Оксфорд Джорджа. Он там встретил еще одну девушку из Кордвайнерс, подружку первой.

Холлис попыталась представить все это, мысленно визуализируя Мельбурн, который почти и не был похож на любой другой город. Они выступали в Мельбурне и в Сиднее по два раза в каждом во время их турне. Каждый раз у нее был жуткий джет-лаг от смены часовых поясов и оба раза были отмечены запутанностью политики группы. Так что она почти не поняла ни первого ни второго города. Ее Мельбурн представлял собой размазанный коллаж, похожий на Лос Анджелес в канадском антураже, что-то англо-колониально-викторианское среди терраформинга пригородной застройки. Инчмэйл сказал что все огромные деревья в Лос Анджелесе австралийские. Она предполагала что в Мельбурне были такие. Город, в котором она сейчас представляла Клэмми не был настоящим. Скорее нечто, собранное из тех небольших кусочков, которые она помнила. Она внезапно почувствовала интенсивное желание отправиться туда. Не в тот реальный Мельбурн, каким он на самом деле мог бы быть, а в эту вот ее солнечную как будь-то бы выдумку.

— Девушка достала для тебя джинсы? — спросила она у Клэмми.

— Она пришла утром. Отвезла меня на Брюнсвик Стрит. Яйца с беконом в веганском лесбийском кафе баре.

— Веганский бекон?

— Они там без предубеждений. Мы разговаривали о Хаундсах. Я уловил что она встретила кого-то здесь в Лондоне, когда была в Кордвайнерс. И этот кто-то как раз и основал Хаундс.

— Хаундс отсюда?

— Она этого не сказала. Но кое-кто здесь знает кое-что о том, как все начиналось.

Дно клетки теперь было абсолютно темным, а инсектоидные обои выглядели тускло цветочными.

— Мы договорились, — напомнила она ему.

— Договорились, — согласился он, — только не жди слишком многого, у меня было время чтобы все обдумать.

— Давая я сама буду судить об этом.

— Ладно, мы поболтали за завтраком, а потом рванули на рынок. Я думал это будет похоже на одежный уголо Портобелло или Камден Лок. Но там было больше всяких художественных и ремесленных поделок. Японские принты, картины, ювелирные штучки. Вещи, которые сами же продавцы и изготовили.

— Когда это было?

— В марте. Жара еще была. Люди выстроились в очередь за Хаундсами, пока мы перекусывали. Рынок не очень большой. Мере вклинила меня прямо в середину этой очереди. После нас было еще человек двадцать пожалуй. Снаружи, во дворе. Я думал что нам может не обязательно стоять в такой очереди, но она сказала что других вариантов нет.