Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Очень мило, — хмыкнул Мэллори.

— Чарльстон — город не менее культурный и цивилизованный, чем любой из британских.

— И ты там родился? — догадался Мэллори и тут же прикусил язык. Он заметил, как нахмурился при этих словах Гастингс, однако был вынужден продолжать: — Ты, наверное, хорошо жил в этом своем Чарльстоне. Вон и собственный негр у тебя есть.

— Надеюсь, ты не из этих аболиционистских фанатиков, — сказал маркиз. — А то у британцев это в моде. Или ты считаешь, что я должен отослать бедного Юпитера куда-нибудь в малярийные джунгли Либерии?

Мэллори едва удержался, чтобы не кивнуть. Он и в самом деле был аболиционистом и поддерживал идею репатриации негров.

— Бедный Юпитер и дня бы не протянул в Либерийской империи, — настаивал маркиз. — Ты знаешь, что он умеет читать и писать? Я сам его научил. Он даже поэзию читает.

— Твой негр читает стишки?

— Не стишки — поэзию. Великих поэтов. Джона Мильтона… да что там говорить, ты о таком никогда и не слышал.

— Один из министров Кромвеля, — с готовностью отозвался Мэллори, — автор «Ареопагитики».

Маркиз кивнул. Похоже, он остался доволен.

— Джон Мильтон написал эпическую поэму «Потерянный рай». На библейскую тему, белым стихом.

— Сам-то я агностик, — сказал Мэллори.

— А тебе знакомо имя Уильяма Блейка? Он писал стихи и сам иллюстрировал свои сборники.

— Не мог найти порядочного издателя, да?

— В Англии и до сих пор есть прекрасные поэты. Ты когда-нибудь слышал о Джоне Уилсоне Кроукере? Уинтропе Макуорте Прейде? Брайане Уоллере Проктере?

— Может, и слышал, — пожал плечами Мэллори. — Я кое-что почитываю, в основном — про ужасы и преступления.

Его крайне озадачил интерес маркиза к такому отвлеченному предмету. Самого Мэллори беспокоила сейчас не поэзия, а братья и Фрейзер, оставшиеся на лекции и не знающие уже, наверное, что и думать. Они могут потерять терпение и совершить что-нибудь опрометчивое, а уж это-то совсем ни к чему.

— Перси Биши Шелли был поэтом, прежде чем возглавить луддитов в смутные времена, — продолжал маркиз. — Знай, что Перси Шелли жив! Байрон изгнал его на остров Святой Елены. Шелли держат там в заточении, в том же доме, где жил когда-то Наполеон Первый. Говорят, что с тех пор он написал там целые тома трагедий и сонетов!

— Да ты что? — возмутился Мэллори. — Шелли умер в тюрьме много лет назад.

— Он жив, — повторил маркиз. — Но это знают немногие.

— Ты еще скажи, что Чарльз Бэббидж писал стихи. — Мэллори абсолютно не хотелось обсуждать всякую чушь, его мысли занимало другое. — И вообще, к чему все это?

— Это — моя теория, — гордо объяснил маркиз. — Не столько теория, сколько поэтическое прозрение. Но с тех пор, как я изучил труды Карла Маркса — и, конечно же, великого Уильяма Коллинза, — меня озарило, что естественный ход исторического развития был насильственно подвергнут ужасающему извращению. Но вряд ли ты меня поймешь. — Он снисходительно улыбнулся.

— Не бойся, — мотнул головой Мэллори, — все я прекрасно понимаю. Ты имеешь в виду катастрофу.

— Да. Можно называть это и так.

— История вершится через катастрофы. Таков порядок вещей, единственный, какой был, есть и будет. Истории не существует — есть только случайности!

— Ты лжешь! — Все самообладание маркиза рассыпалось в прах.

— Твоя голова забита фантомами, мальчик! — вспылил в свою очередь Мэллори. — «История»! Тебе положено иметь титул и поместье, а мне положено гнить в Льюисе от паров ртути, вот и все твои теории! А радикалам, им плевать с высокой колокольни и на тебя, и на Маркса с Коллинзом, и на этих твоих поэтических фигляров! Они передушат всю вашу компанию в этих доках, как крыс в яме с опилками.

— А ты не очень похож на малограмотного забулдыгу, — процедил маркиз. — Кто ты такой? Что ты такое?

Мэллори напрягся.

— Ты шпион. — Глаза маркиза расширились, рука метнулась к оружию.

Мэллори с размаху ударил его в лицо, а затем, когда маркиз покачнулся, добавил ему два раза по голове тяжелым стволом «баллестер-молины». Маркиз упал, обливаясь кровью.

Мэллори выхватил у него из-за пояса револьвер и оглянулся.

В пяти ярдах от него стоял негр.

— Я все видел, — спокойно сказал Юпитер.

Мэллори молча прицелился в него из двух револьверов.

— Вы ударили моего хозяина. Вы его убили?

— Думаю, нет.

Негр кивнул и развел раскрытые ладони; это было похоже на благословение.

— Вы правы, сэр, а он ошибается. В истории нет ничего закономерного. Никакого прогресса, никакой справедливости, один бессмысленный ужас.

— Так или не так, — медленно проговорил Мэллори, — но если ты крикнешь, мне придется тебя застрелить.

— Если бы вы его убили, я бы обязательно крикнул.

Мэллори оглянулся на маркиза:

— Он дышит.

Последовало долгое молчание. Негр замер в нерешительности, прямой и напряженный, как струна. Так платоновский конус, уравновешенный на своем острие, ожидает выходящего за рамки причинности толчка.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк. — Юпитер повернулся на одном до блеска начищенном каблуке, неторопливо зашагал прочь и вскоре исчез за нагромождениями тюков и ящиков.

Мэллори был уверен, что шума не будет, но все же переждал несколько минут, чтобы утвердиться в этой уверенности. Маркиз шевельнулся и застонал. Мэллори сорвал с головы потомка крестоносцев окровавленную шаль, скомкал ее и затолкал в нежный девичий рот.

Спрятать безвольное тело за массивную терракотовую вазу было делом одной минуты.

Теперь, когда потрясение осталось позади, Мэллори ощутил оглушительную жажду; его пересохший, словно песком обсыпанный язык с трудом ворочался во рту. Но пить было нечего, за исключением шарлатанского снадобья Флоренс Бартлетт — или как там ее теперь? Доктора Бартон. Мэллори вернулся к маркизу, нащупал в его кармане фляжку и осторожно прополоскал горло. Да нет, ничего особо страшного. Вкус не из самых приятных, и горло немеет, зато щекочет язык, словно сухое шампанское, и, похоже, восстанавливает силы. Он выпил чуть не половину фляжки.

Вернувшись на лекцию, Мэллори сел рядом с Фрейзером.

Полицейский вопросительно приподнял бровь. Мэллори похлопал по рукоятке второго револьвера. Фрейзер едва заметно кивнул.

Флоренс Рассел Бартлетт продолжала разглагольствовать, повергая слушателей в оцепенение почти гипнотическое. Мэллори с ужасом осознал, что теперь она демонстрирует шарлатанские устройства для предотвращения беременности. Диск из гибкой резины, ком губки с прикрепленной к нему нитью. Мэллори содрогнулся, представив себе коитус с использованием этих странных объектов.

— Она только что убила кролика, — прошипел углом рта Фрейзер. — Сунула его носом в сигарный настой.