Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Привет, Бертон! — крикнула она.

— Легкий Лед! — откликнулся брат, назвав ее геймтегом.

Он одной рукой толкнул дверь, а другой натянул новую белую футболку, пряча морпеховский торс и серебристый чешуйчатый прямоугольник над пупком, размером и формой как игральная карта.

Внутри трейлер был цвета вазелина, с утопленными в мегамартовский янтарь светодиодами. Когда брат сюда переезжал, Флинн вымела крупный мусор. Бертон поленился нести из сарая пылесос и просто залил все на дюйм китайским полимером. Сквозь глянцевую упругую поверхность и сейчас проглядывали горелые спички и окурки легальных сигарет с их желтыми крапчатыми фильтрами, старше самой Флинн. Она знала, где лежит часовая отвертка, а где — десятицентовик две тыщи девятого года.

Теперь Бертон два-три раза в месяц выносил свои манатки наружу и мыл дом из шланга, как пластиковый пищевой контейнер. Леон считал, полимер для музейной консервации самое то, а когда они соберутся выставить свою американскую классику на eBay , его можно будет просто оторвать. Заодно и мусор выкинется.

Бертон взял сестру за руку, потом крепко обнял, приподняв над полом.

— Едешь в Дэвисвилл? — спросила она.

— Леон меня подбросит.

— Шайлен сказала, там протестуют луканутые.

Бертон пожал плечами, двинув многими мускулами, но не сильно.

— Это был ты. Месяц назад. В новостях. На тех похоронах в Каролине.

Он не то чтобы вполне улыбнулся.

— Чуть того парня не убил, — настаивала Флинн.

Он легонько мотнул головой, глаза сузились.

— Бертон, мне не по себе, когда ты туда суешься.

— Ты все еще рэмбуешь у того юриста из Талсы?

— Он не играет. Наверное, закопался в своих юристских делах.

— Ты была лучшей. И доказала это.

— Просто игра. — Флинн обращалась не столько к брату, сколько к себе.

— Чувак, считай, нанял морпеха.

Она вроде бы увидела то самое, от гаптики: легкую дрожь по всему телу. Вот оно было, и вот уже нет.

— Подменишь меня, ладно? — сказал Бертон, словно ничего не произошло. — Пятичасовая смена. Управлять квадрокоптером.

Флинн глянула на его дисплей. Голографические ноги какой-то датской супермодели, исчезающие в тачке, какую знакомым Флинн мало что купить — на улице увидеть не светит.

— Ты на инвалидности, — сказала она. — Тебе не положено работать.

Бертон глянул на нее.

— Где работа? — спросила Флинн.

— Без понятия.

— Аутсорсинг? В. А. тебя застукает.

— Игра, — сказал он. — Бета-тестинг какой-то игры.

— Стрелялка?

— Там не по кому стрелять. Патрулируешь периметр трех этажей высотки, с пятьдесят пятого по пятьдесят седьмой. Ждешь, кто появится.

— И кто появляется?

— Папарацци. Маленькие штучки, вот такие. — Бертон показал длину указательного пальца. — Преграждаешь им путь. Оттесняешь их. Вот и все.

— Когда?

— Сегодня вечером. Надо тебе все объяснить до приезда Леона.

— Я обещала помочь Шайлен.

— Плачу две пятеры.

Он вытащил из кармана джинсов кошелек и достал две новенькие купюры: прозрачные окошки не поцарапаны, голограммы не потускнели.

Сложенные, они отправились в правый передний карман ее обрезанных шорт.

— Свет убавь, — сказала она. — Мне глаза режет.

Бертон провел ладонью в дисплее, но от этого в трейлере стало темно, как в комнате у подростка. Флинн протянула руку и чуть прибавила освещения.

Она села в братнее китайское кресло, которое тут же подстроилось под ее вес и рост. Бертон придвинул себе облезлый стальной табурет, махнул, и появилась заставка:

МИЛАГРОС СОЛЬВЕТРА ЮА

— Что это? — спросила Флинн.

— Наши работодатели.

— Как они платят?

— Мегапал.

— Тебя точно застукают.

— Деньги идут на счет Леона, — ответил Бертон.

Леон служил в армии примерно тогда же, когда Бертон в морской пехоте, но ему инвалидности не дали. «Хрен он докажет, что подцепил свой дебилизм именно там», — говорила их мать. Флинн, впрочем, никогда не считала Леона тупым. Просто ленивым и хитрым.

— Тебе понадобятся мои логин и пароль. Гоп три раза.

Так они произносили его геймтег — «Гаптраз», — чтобы чужие не подслушали.

Бертон вытащил из заднего кармана сложенный конверт, развернул и открыл. Бумага была плотная, светло-бежевая.

— Из фабы? — спросила Флинн.

Бертон достал из конверта длинную полоску такой же бумаги с несколькими строчками напечатанных символов и цифр:

— Если отсканируешь его или вобьешь куда-нибудь, кроме этого окошка, прощай работа.

Флинн взяла конверт со складного обеденного стола, куда положил его Бертон. Это и впрямь была канцелярка Шайлен, лучшая, — такую делали по заказу больших компаний или юридических фирм. Флинн провела пальцем по логотипу в верхнем левом углу:

— Медельин?

— Охранная контора.

— Ты ж говорил, игра.

— У тебя в кармане десять штук баксов.

— Давно ты на них пашешь?

— Две недели. Кроме воскресений.

— И сколько платят?

— Двадцать пять штук за смену.

— Тогда добавь до двадцати. За то, что кину Шайлен.

Он дал ей еще две пятерки.

Недертона разбудила эмблема Рейни, пульсирующая за веками с частотой сердцебиения в состоянии покоя. Благоразумно не поворачивая головы, Недертон убедился, что он в постели, один. И то и другое в данных обстоятельствах радовало. Он медленно приподнял голову от подушки. Одежды на полу не было. Очевидно, уборщики ночью вылезли из своего гнезда под кроватью и все утащили, чтобы соскоблить незримый слой отшелушенных клеток кожи, секрета сальных желез, атмосферных частиц, остатков еды и прочего.

— Грязная, — хрипло произнес Недертон, на миг вообразив таких уборщиков для души, и снова уронил голову на подушку.

Эмблема Рейни замигала стробоскопически, настойчиво.

Недертон осторожно сел. Встать было бы свыше его сил.

— Да?

Мигание прекратилось.

— Небольшая проблема, — сказала Рейни.

Он зажмурился, но так осталась только эмблема. Уж лучше с открытыми глазами.

— И это твоя звездатая проблема, Уилф.

Недертон скривился, не ожидая, что гримаса отзовется в голове такой болью:

— Давно ты заделалась ханжой?

— Ты — пиарщик. Она — знаменитость. Это зоофилия.

В глаза словно насыпали песку, к тому же они не помещались в глазницах.

— Они, наверное, уже близко к пятну, — произнес он, рефлекторно стараясь показать, что бодр и владеет ситуацией, а не мучится диким и совершенно неожиданным похмельем.

— Они уже над пятном. И твой звездец с ними.

— Что она учудила?

— Один из ее стилистов по совместительству — татуировщик.

— Она же этого не сделала?

— Сделала.

— У нас была совершенно четкая устная договоренность.