Джеймс Блиш - Избранные произведения в одном томе

Майк оглянулась и, нахмурившись, призвала его поторопиться. Свени поспешил за ней, но внутренне не расслабился, стараясь размышлять.

Многое из того, что он узнал в последнее время в колонии, если ему не лгали, — не мог же он все проверить — выдерживало проверку на истинность. Порой факты перечеркивали то, что он узнал от полицейских инструкторов Порта. Полицейские, например, говорили, что пиратство на пассажирских линиях преследовало две цели: пополнение запасов пищи, оборудования, инструментов, а самое главное — увеличение числа колонистов путем принудительной адаптации пленников.

По крайней мере, на данный момент никакого пиратства не существовало, в этом Свени уже убедился и верил Майк, что его и в прошлом не было. Тот, кто разбирается в баллистике пространственной навигации, поймет, что пиратство в космосе — вещь невозможная. Игра не стоит свеч, затраты никогда не окупились бы. Но имелся и еще один довод. Цель, которую полицейские приписывали колонистам, нелепа. Колонисты Ганимеда вполне могли увеличить свою численность естественным путем, не говоря уже о том, что совершенно невозможно трансформировать взрослого человека в адаптанта. Пантропологи должны работать с яйцеклеткой еще до ее оплодотворения, как со Свени. Но это же касалось и обратной операции, и осознание потрясло внутренний мир Свени. Невозможно превратить адаптанта в обычного человека земного типа. Обещание, которое манило Свени, оказалось зданием без фундамента. И если возможность обратной трансформации взрослого человека в землянина и существовала, то знал об этом лишь один Рулман. Свени же был сверхосторожен, он прямых вопросов не задавал. Ученый и без того сделал небезопасные выводы из тех фактов, которые подготовили полицейские Порта, снабдив ими Свени. Он за два месяца научился уважать смелость и решительность Рулмана, но боялся его проницательности. И оставался еще открытым вопрос преступления, которое якобы совершили колонисты Ганимеда.

«Мы должны вернуть этих людей». Почему? Потому что мы должны знать то, что знают они. Но почему бы ни спросить у них прямо? Они не скажут. Почему не скажут? Потому что боятся. Они совершили преступление и должны понести наказание. Что же они сделали? Молчание.

Итак, состав преступления адаптантов до сих пор неясен. Они не совершали налетов на пассажирские лайнеры! Но даже если бы ганимедяне совершили невозможное и ограбили лайнер, взяв его на абордаж, то при чем тут первоначальное преступление, положившее начало самой пантропологии? Какое же ужасное преступление совершили родители адаптантов, если дети их оказались заброшенными на Ганимед навсегда? Дети не должны отвечать за то давнее преступление, это ясно. Дети даже никогда не были на Земле. Они были рождены на Луне и там же воспитаны в строгой тайне от всего мира. И то, что колонисты должны понести наказание за какой-то давний грех, и потому их необходимо вернуть под власть Земли, тоже оказалось обманом, как и приписываемое им пиратство. Если преступление совершилось на Земле, его совершили земные люди, но ни в коей мере не адаптанты, ледяные потомки которых скитались сейчас по Ганимеду. Никто из гани-медян преступления совершить не мог.

Кроме Рулмана, конечно. И на Луне, и на Ганимеде было принято считать, что Рулман был когда-то нормальным человеком и жил на Земле. Это совершенно невозможно, но так почему-то считали. Рулман не отрицал, но и не давал прямого ответа. Возможно, преступление совершил он один, поскольку никого другого он втянуть не мог.

Но КАКОЕ преступление? Этого на Ганимеде никто не знал или же не хотел рассказать Свени. Никто из колонистов в эту легенду не верил. Большинство считало, что причина нелюбви землян — кардинальное отличие от них. Небольшая группа адаптанов считала, что само появление и развитие пантропологии и есть преступление. В пантропологии Рулман, конечно, повинен, если это можно назвать виной.

Почему пантропология или ее практическое применение должны рассматриваться как преступление — это для Свени оставалось загадкой. Но он многого не знал о законах, управляющих жизнью на Земле, и не стал тратить время, ломая над этим голову. Если Земля утверждала, что изобретение и использование пантропологии — преступление, тогда так оно и есть. И полицейские в Порту настойчиво внушали Свени, что он обязательно должен вернуть в их руки Рулмана, пусть даже все остальные пункты задания будут провалены. Но почему, этого власти Порта так ему и не сказали. И если пантропология — преступление, то полицейские тоже совершили его, создав Свени?

Свени прибавил шаг. Майк уже исчезла под нависшим над входом каменным козырьком. И теперь он не знал, в какое из десяти маленьких отверстий пещеры она вошла. Сам он знал лишь два из этих коридоров под горой. А сеть ходов была настоящим лабиринтом, и неспроста. Высверливая тоннели для своего дома, адаптанты никогда не забывали о возможности появления людей в скафандрах, которые могут прилететь на Ганимед. Человек, попавший в лабиринт колонистов, уже никогда не нашел бы дорогу обратно. И никогда не отыскал бы здесь адаптантов. Ходы запоминали, ибо никаких карт лабиринтов не существовало, и колонисты строго соблюдали закон, запрещавший их составление.

Свени уже познакомился примерно с половиной коридоров, постаравшись запомнить. И если он не встретит кого-нибудь, то может рассчитывать на то, что раньше или позже попадет в знакомый сектор.

Первым встреченным объектом оказался сам доктор Рулман. Ученый вышел из тоннеля, который под острым углом пересекался с тем, где шел Свени. Доктор уходил прочь, так и не заметив юношу. После секундного колебания Свени последовал за ним, стараясь не производить шума. Шорох вентиляторов помогал ему.

У Рулмана была привычка куда-то исчезать на полдня, день или даже на неделю. Те, кто знал, куда и зачем исчезает доктор, держали язык за зубами. Теперь у Свени появился шанс узнать, где же скрывается доктор. Вполне возможно, что исчезновение Рулмана было связано с приближающимися метеорологическими кризисами, о чем все чаще приходилось слышать Свени. С другой стороны… Небольшое расследование вреда не принесет.

Рулман шагал быстро, опустив голову, словно маршрут был ему знаком до автоматизма и перемещением в этом лабиринте надежно управляла привычка. Один раз Свени едва не потерял доктора и из осторожности немного сократил дистанцию. Достаточно запутанный лабиринт предлагал Свени множество убежищ, где он мог мгновенно затаиться, вздумай Рулман неожиданно обернуться. На ходу ученый что-то бормотал — совершенно непредсказуемый, но упорядоченный набор звуков, похожих на напев. Они не имели для Свени никакого смысла. Ученый не включал никаких охранных механизмов — это было совершенно ясно, так как Свени шел тем же путем, не встречая сопротивления. Наверное, доктор издавал звуки непроизвольно.