Боб Шоу - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Поллен начал что-то быстро писать на клочке бумаги, но потом швырнул его в сторону:

— Слишком сложно для меня.

— Вот почему ты всегда оказываешься в проигрыше.

Таргет снова улыбнулся и склонился над бифштексом, благоразумно предпочитая помалкивать о том, что его собственный здравый смысл оказался подавлен математической логикой. И только после продолжительного разговора по индивидуальной линии связи с «Эзопом» — после того, когда все осталось далеко позади, — он убедился в правильности слов «Эзопа». Он также умолчал о чувстве безысходной тоски, которая охватила его, когда он осознал, что «Эзоп» (объект, который спас ему жизнь, который готовил ему еду и который терпеливо отвечал на все его вопросы) — всего лишь логическая машина. Уж лучше играть в ту игру, которую затеяли все члены экипажа, называя ее «капитаном» и принимая за сверхъестественное существо, которое никогда не покидает свой командный пост, расположенный на верхних ярусах «Сарафанда».

— Теперь мы отправимся на Парадор, — произнес Дейв Сургенор с другого конца стола. — Ты можешь показать, как нужно играть и не проигрывать.

— Ничего не выйдет, — ответил Таргет, отправляя очередной кусок мяса в рот. — Там установлены компьютеры, а с ними играть бесполезно.

Филиппа Коннора вывела из состояния душевного покоя самая заурядная вещь — зажигалка.

Вот уже больше часа они с Анджелой сидели возле бассейна. Она мало что сказала за это время, но каждое слово, каждый жест изящных рук красноречиво свидетельствовали о том, что между ними все кончено.

Коннору было явно не по себе. Он неестественно прямо сидел в шезлонге и старался понять, что же вызвало перемену в их отношениях. Закрытое огромными стеклами темных очков, лицо Анджелы было непроницаемым, равнодушным… Он перевел взгляд на одинокую белую бабочку, которая, трепеща крылышками, пролетела сверкающей звездочкой над бассейном и скрылась в тени берез.

Коннор поднес руку ко лбу и обнаружил, что лоб покрыт капельками пота.

— Жара просто невыносимая…

— Не нахожу, — отозвалась Анджела — очередное напоминание, что они более не едины. Она повернулась на топчане, подставляя солнцу загорелое полуобнаженное тело.

Коннор с тоской смотрел на желанные изгибы, на территорию, с которой он изгнан, и размышлял… Смерть дяди сделала Анджелу очень, очень богатой, но одно это не могло вызвать такую перемену. Дела Коннора приносили ему более двухсот тысяч фунтов стерлингов в год, потому она знала, что Коннор — не охотник за состоянием.

— У меня скоро встреча, — сказала Анджела. Коннор решил пристыдить ее.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Он заработал участливый взгляд, быстро, однако, потухший. Красивое лицо оставалось таким же спокойным и бесстрастным. Анджела приподнялась, вытащила из пачки на низеньком столике сигарету, открыла сумочку и извлекла золотую зажигалку. Та выскользнула из пальцев, ударилась о кафельную плитку и упала в бассейн. С легким вскриком досады Анджела потянулась и, замочив лицо и волосы, достала упавший предмет. Она щелкнула раз, и зажигалка, с которой еще стекала вода, выпустила язычок пламени.

Анджела кинула на Коннора настороженный взгляд, положила зажигалку в сумочку и встала на ноги.

— Извини, Фил, — сказала она. — Мне пора.

Это прозвучало весьма недвусмысленно, однако Коннор, как бы ни были задеты его чувства, едва обратил внимание на ее слова. Он был поставщиком роскошных безделушек, пройдохой, непревзойденным ловкачом — и тут проснулись его профессиональные инстинкты. Зажигалка сработала сразу же, хоть и намокла; подобной он не встречал. Это беспокоило Коннора. Знать все, что можно знать о мире изящных, дорогих побрякушек, было его делом. И однако что-то несомненно важное осталось вне поля зрения…

— Хорошо, Анджи. — Он поднялся. — Симпатичная зажигалка… Можно взглянуть?

Она прижала к себе сумочку, словно боясь, что ее вырвут.

— Оставишь ты наконец меня в покое? Уходи, Фил!

Анджела повернулась и пошла к дому.

— Я заскочу завтра утром.

— Попробуй, — отозвалась она, не оглядываясь. — Меня не будет.

Коннор осторожно опустился на раскаленное сиденье своего «линкольна» и поехал в Лонг-Брэнч. Было уже далеко за полдень, но он все же вернулся в контору и стал обзванивать поставщиков, убеждаясь, что и им неведомы никакие радикальные новшества на рынке зажигалок. Его секретарша и телефонистка ушли в отпуск, и Коннор все делал сам. Это облегчало сосущую боль от потери Анджелы и вселяло целительную надежду: он занимается чем-то полезным, что поможет вновь обрести ее или, по крайней мере, объяснит происшедшее. У него появилась странная уверенность, что золотая зажигалка каким-то образом связана с их разрывом. Конечно, глупо было об этом думать, но, вернувшись мысленно к сцене у бассейна, он вдруг вспомнил, что Анджела вопреки своему обыкновению так и не закурила. Возможно, правда, что она вообще бросила курить, но не исключено и то, что Анджела просто не хотела пользоваться зажигалкой в его присутствии.

Убедившись, что поиски ничего не дают, Коннор закрыл контору и поехал домой. Даже поздним вечером было очень жарко, закатное солнце жгло косыми лучами через окна машины. Дома Филипп принял душ, переоделся и стал тоскливо бродить по огромным комнатам, поглощенный думами об Анджеле. Отсутствие аппетита лишало его возможности как-то отвлечься едой. В полночь он, наслаждаясь ароматом, сварил кофе — самый дорогой сорт, кенийскую смесь; но лишь чуть пригубил с разочарованием. «Если б только, — в тысячный раз подумал Коннор, — вкус не уступал запаху…»

Он лег спать, остро ощущая одиночество, и страдал по Анджеле, пока не забылся сном.

Утром Коннор проснулся голодным и, уминая обильный завтрак, с удовлетворением отметил, что обрел свою обычную жизнерадостность. Вполне естественно, что на Анджелу повлияло внезапное изменение обстоятельств. Но когда новизна несметного богатства — вместо простой обеспеченности — потускнеет, все станет на свои места. А тем временем он, кто первым ввез в страну японские часы на жидких кристаллах, вовсе не собирается сдаваться из-за такой безделушки, как новый тип зажигалок.

Решив, что в контору сегодня он не пойдет, Коннор сел к телефону и уладил целый ряд деловых вопросов не только в Европе, но и в странах дальнего Востока. К полудню желание увидеть Анджелу стало невыносимым. Коннор распорядился подать к подъезду машину и поехал по прибрежной дороге в Эсбери-парк. День, как и накануне, выдался на удивленье солнечный и жаркий, но в окна врывался свежий морской воздух, и настроение Коннора постепенно улучшалось.