Михаил Дребезгов - Пепел умерших звёзд

Синохари плотно сжал губы. Ему нечего было возразить.

– За некоторые преступления сажать нельзя, – выдохнул наконец Уррглаах, склоняясь над поверженным врагом.

Нифонт умирал.

Он не думал, что смерть наступит так скоро. Он оттягивал ее всеми возможными средствами – следил за здоровьем, принимал продлевающую жизнь сыворотку, всегда был осторожен и избегал ненужного риска. Он надеялся на долгую, плодотворную жизнь… Но его надеждам не суждено было сбыться.

Несмотря на небывалые муки, чародей нашел в себе силы улыбнуться. Чародеи – живучие существа, а он, Нифонт, благодаря сыворотке стал воистину сверхживучим. Драконья кровь повышала иммунитет во много раз, тунгланди сделало организм еще крепче и выносливее. Даже сейчас, даже сейчас чародейский состав вел борьбу с отравившим кровь проклятием, превозмогая и побеждая его, прогоняя прочь…

И закипая при этом в жилах.

Чародей горел заживо, чувствовал, как чудодейственный эликсир прожигает стенки сосудов и внутренние органы, но все еще оставался в сознании. Ни зеленоватые щупальца отравы, ни всеопаляющий жар не могли заставить мозг отключиться. Связь времен распадалась, в последние мгновения жизни Нифонт видел картины минувшего и грядущего невероятно отчетливо. Узел судьбы был готов затянуться – и дрожь нитей, порожденных этим событием, прокатится по всему полотну, отзовется эхом в разных уголках Галактики. Чародей видел далекие и близкие последствия событий и поступков, видел картину целиком – и это было завораживающе прекрасное зрелище.

– И все-таки… новый мир наступит… – не то прошептал, не то подумал он – двигать обваренным языком было тяжело. Но склонившийся над умирающим волшебником дракон услышал.

– Пусть так, – ответил он. – Но не тебе быть его строителем.

Нифонт в последнем усилии искривил губы. Враг так и не понял, что это не главное…

Сознание наконец померкло, и наступила тьма.

Уррглаах готовился к самому главному – изъять воспоминания умирающего чародея. Все до одного, от начала и до конца, чтобы потом, в спокойной обстановке, разобрать его память, изучить все концы загадки, оставшиеся скрытыми. Времени на точечное сканирование не было – мозг умирал, а дракон не знал, что именно нужно искать.

По счастью, сознание чародея оказалось небывало четким и ярким, похожим на симметричный кристалл. Такое бывает у обладателей эйдетической памяти и в некоторых других, более редких случаях. Уррглаах холодно улыбнулся – можно не беспокоиться о потере информации. Он прикрыл глаза, вбирая в себя всю жизнь умирающего. Всю жизнь великого чародея. Все его чаяния, секреты и тайны.

Нифонт уже ничего не говорил и почти перестал шевелиться. Его кожа покраснела, кое-где покрылась волдырями, над телом поднимался легкий дымок. Чародей, пророк и интриган дернулся в последний раз – и испустил дух.

– Его погубила власть, – медленно роняя слова, прокомментировал Уррглаах. – Или дорога к ней. Дорога, вымощенная сотней жизней. Ты сам, Нифонт, – одна из них.

Легко поднявшись на ноги, дракон зашагал прочь. Не оборачиваясь.

Александр еще долго глядел ему вслед.

Луэррмнаграэннайл, независимая планета-курорт

Двадцать девятое ноября 2278 года по земному летосчислению

Марх мерил шагами комнату, хмурился и ждал. Крайне неприятно находиться буквально в нескольких шагах от исторического сражения и не иметь ни малейшей возможности выяснить, чем оно обернется. Да, у него был переговорный амулет, позволяющий связаться напрямую с Нифонтом, но наивно полагать, что чародей станет отвлекаться в такой ответственный момент. Погружение требует полной самоотдачи, а уж в ходе колдовской битвы сторонний мысленный контакт и вовсе может все погубить.

А Марх был заперт. Заперт со всеми остальными в ловушке второго этажа, за несокрушимыми дверями, приведенными в действие аварийным режимом. Да, выждав заданное время после телепортации Нифонта, они автоматически разблокируются… Но что с того? Кому приятно ощущать себя в клетке? Марх содрогнулся. Это слово вызывало у него не самые светлые воспоминания.

От мрачных дум первого помощника Нифонта оторвал раздавшийся в кармане тихий, еле слышный звон. Отказываясь верить своим ушам, Марх вынул из кармана переговорный амулет… вернее, то, что от него осталось – шнурок и серебряную оправу. Кристалла, составлявшего основу амулета, больше не было – из оправы сыпалась только невесомая стеклянистая пыль.

Подняв разрушившийся амулет к глазам, помощник смерил его потрясенным взглядом – и тут же словно постарел лет на десять. Спина сгорбилась, тяжелые складки у рта обозначились глубже, взгляд потух. Амулет был завязан на своего создателя, и его разрушение могло означать только одно. Нифонт мертв.

Марх сел прямо на пол и обхватил голову руками. Опять. Опять его жизнь сорвалась и помчалась под откос, перечеркивая все, что было прежде. Ему опять вспомнилась лаборатория Тахомского, боль и шок метаморфозы, забытье… И те чувства, когда он очнулся и узнал, что шок сочли явным свидетельством неудачи эксперимента и что за то время, которое «неудачный образец» валялся без сознания, его продали эльфам… Даже не сообщая, от какого эксперимента осталось сырье, – просто дурачок, который сгодится для продажи в рабство.

Эта халатность – единственное, что помогло выжить в Кьярнаде и сбежать.

Потом – попытки обустроиться, Локи, знакомство с Нифонтом… Здесь Марх вновь увидел шанс. Шанс совершить нечто историческое, новое, совершенно небывалое. Шанс сломать систему, выбросившую его на мороз, на свалку истории, подыхать в плену у йаэрна. Шанс по-настоящему изменить мир…

И теперь этот шанс отнят у него навсегда. Потому что Нифонт мертв, и Марху совершенно нечего противопоставить тем, кто сумел его убить. Нельзя даже подумать о том, чтобы спасти его разработки – материалы и записи чародея слишком обширны, да и хранятся они на верхних этажах… Даже если двери уже были разблокированы – что с того? Именно там сейчас хозяйничают захватчики. Нет шансов, нет шансов, нет шансов…

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Марх сосредоточился. Горем делу не поможешь. Эржехт и Элланис, скорее всего, не поверят, что всесильный Владыка мог умереть, а значит, помощи от них наверняка не будет. Все, что остается, – уходить. Бежать и начинать жизнь с чистого листа. Снова.

Осталось выбрать путь отступления. Испытывать двери слишком опасно – значит, остаются окна. Помощник покойного чародея отключил силовой стеклопакет и мрачно уставился наружу. Никаких деревьев под окнами второго этажа не было, да и окно было не самым широким в мире. Для кого-нибудь, возможно, это стало бы неразрешимой проблемой. Но не для единственного, кто целым и невредимым прошел лабораторию Тахомского.