Олег Дивов - Русский фронтир [антология]

– Чудо, братья! Чудо случится сегодня, нужно лишь верить. Мир примет Храм, поскольку есть в нем любовь и благодать. Полюбите этот мир, братья, потому что он – наш. Полюбите – и случится чудо! Полюбите!

Тоненькая свеча в его руке не дрожала.

Отец Георгий улыбался.

«Иерусалим» падал, неся новому миру свет своего огня…

Этой ночью я опять летал. Не в холодной бездне космоса, наполненного сиянием уже мертвых звезд. Нет, сегодня мне опять приснилась Земля. Такая же, какой я запомнил ее в крайний раз, шесть месяцев назад.

Полгода. Полгода рециркулированного воздуха и искусственной гравитации. Вполне достаточно, чтобы самого стойкого из нас начинала мучить ностальгия.

Я поднялся над облаками, пронзив собой мягкую, словно сахарная вата, пелену и затем рухнул вниз, устремившись к зеленому полотну, покрытому серыми пятнами городов. Подо мной помчались заросшие лесом горы, тонкие нитки автострад и петляющие ленты рек. Земля приближалась с каждой секундой, и вот я уже мог различить отдельные детали: идущие по рельсам поезда, стоящие на переездах машины, одинокие избушки в лесной глуши. Я летел над полями и рощами, куполами церквей и небольшими деревнями. Внизу мелькали мосты и проселочные дороги, а затем их сменили широкие автострады, ведущие к мегаполису, раскинувшемуся у горизонта. Серые силуэты небоскребов растворялись на фоне голубого неба. Но вместо того чтобы направиться туда, я сменил курс и полетел к бесконечной глади лазурного океана. Через несколько мгновений огромный город растаял в дымке, а я пересек побережье с его золотыми пляжами, нагретым на солнце асфальтом и белыми кубиками санаториев. Выставив руки перед собой, я словно спортсмен-ныряльщик по дуге вошел в теплую воду.

Неожиданно оказалось глубоко, но солнечные лучи пробивали толщу воды до самого дна. Внизу на бесконечной песчаной равнине росли целые леса из водорослей и поднимались живые разноцветные горы – коралловые рифы. Между ними сновали косяки рыб, парили полупрозрачные медузы, «летали» огромные скаты. Чуть дальше резвились стаи дельфинов, а позади них проплыли три больших темных силуэта – киты.

Уничтоженное в двадцатом – двадцать первом веках видовое разнообразие было восстановлено в начале века двадцать второго. Этому способствовали новейшие открытия в медицине и генной инженерии, позволившие воссоздать из мертвых и клонировать целые виды. Построенные на шельфах очистные сооружения и наноботы, пожирающие химикаты, вновь превратили токсичную свалку, которой стал океан, в цветущий, живой мир.

Я вынырнул и увидел вдалеке снежно-белые шпили плавучей исследовательской станции. Издалека они больше походили на громадные айсберги, сверкающие под лучами жаркого летнего солнца. Проект «Плав-Ф», разработки наших – имперских инженеров. Впрочем, в народе это техническое чудо называли просто «Китеж-град». Оно и правда напоминало целый город, способный по желанию уйти под воду и, закрепившись на морском дне, стать базой для флотилии научных судов.

С такого расстояния плавучий мегаполис казался всего лишь игрушечной моделью. Через секунду он и правда превратился в нее, уйдя на задний план и встав на полку, а я склонился над недоделанным остовом звездолета.

Я сидел в своей комнате в общежитии академии с пинцетом в руке. Остро пахло модельным клеем, а я глядел на инструкцию по сборке, прикидывая, как правильно подвесить макропушку сверхтяжелого крейсера «Бородино» на его левый борт. Отложив пинцет, я повернулся к окну. Стоял погожий летний день. Безоблачное, бесконечно высокое голубое небо – одна из тех многих вещей, которые ты никогда не увидишь в открытом космосе. От горизонта до горизонта раскинулась панорама Москвы. Золотые купола церквей и стеклянные шпили небоскребов сверкали на солнце. Парки и скверы утопали в зелени, по надуличным линиям метро с мягким гудением неслись монорельсовые поезда. Туда-сюда сновали разноцветные, похожие на стрекоз, гравилеты. В вышине висели платформы орбитальной защиты, едва различимые в дымке. Я распахнул окно и вдохнул жаркий летний воздух, наполненный запахом разогретой земли и городской пыли.

А затем грянул громовой удар. Я заозирался в поисках его источника, а мир перед моими глазами пошел трещинами. Звук повторился, на этот раз громче и отчетливее.

Бам!

Трещины стали крупнее, они расширялись, из них сочилась темнота. Небо над столицей почернело, надвигался ураган.

Бам!

Отдельные фрагменты мозаики выпали наружу, порезав мне лицо и руки острыми краями. По ту сторону не было ничего, кроме мрака.

БАМ!

Сон распался на множество отдельных частей, как если бы по стеклу ударили кулаком. Земные пейзажи, панорама Москвы и мои воспоминания исчезли в вихре сияющих осколков, а я наконец проснулся.

Бам-бам-бам.

Грохот кузнечных молотов, разбудивших меня, превратился в настойчивый стук в дверь каюты. Я моргнул, пытаясь прогнать остатки сна и понять, что происходит.

– Да, сейчас! – пробормотал я, отбросив в сторону одеяло.

Рука привычно стащила камуфлированные штаны со спинки стула. Лязгнула пряжка ремня с двуглавым орлом.

Застегивая пояс, я думал о причинах, которые могли заставить кого-то ломиться в мою дверь. Боевая тревога, нападение пиратов? Да ну, бред. Если бы нас атаковали, то по всему кораблю уже бы ревели сирены. Да и к тому же риск встретить пиратов здесь был минимален – космические разбойники обычно охотились у точек гиперперехода и волновых маяков. А сами пираты точно не стали бы стучаться.

– Кто? – крикнул я, прикидывая, что в комнате могло бы быть использовано как оружие.

– Дед Пехто! – раздался голос снаружи. – Открывай давай, лежебока чертов!

Я выдохнул, расслабившись. Напряжение ушло словно воздух из сдувшегося шарика. Я подошел к двери и нажал кнопку разблокировки. Панель отъехала в сторону.

– Ну чего ломишься? – вопросительно кивнул я, не будучи способным спросонья ни на что более вежливое.

Иван улыбнулся:

– И тебя с добрым утром. Собирайся и пошли, старик ждет всех на мостике. Дрон вернулся, так что он хочет, чтобы мы были готовы стартовать, как только док скажет, что все «ок».

Ванька ухмыльнулся еще шире, радуясь собственной рифме, а я моргнул, пытаясь осознать смысл слов товарища. Затем быстро кивнул и брякнув: «Сейчас буду», закрыл дверь.

Поморщившись и потерев лицо, я подхватил со спинки стула рубашку. Пальцы скользнули вниз, закрепляя магнитные пуговицы. Умыться и почистить зубы? Не, времени нет. Раз Иван сказал, что «старик ждет», значит Милорадович уже рвет и мечет. К внешнему виду он не придирается, а вот к пунктуальности вполне.