Ольга Швецова - Ящик Пандоры

Он ворвался в кабинет, перед глазами было только лицо за обзорной маской противогаза. Несколько раз что-то ударило в грудь, но это было уже не важно. Важно было дотянуться до дряблой гусиной кожи как раз между лысым глобусом в резиновой маске и цыплячьими плечами, чтобы вцепиться зубам и рвать, рвать!

Когда кровавая пелена спала Максим, увидел лежащего на груде бумажек Липенко. Брамин тихо стонал, маска разбилась, десятки осколков торчали из щек и лба. По изрезанным рукам Белявского стекала кровь, своя и чужая, но боли он не ощущал. Он снова слышал. Слышал бешеный стук собственного сердца в голове, затихающие визги мутантов за окном и хлюпанье брамина…

Неподалеку, в сквере у подножия памятника Фрунзе, серая смерть, уперев лапу в тощую грудь и вцепившись клыками в конечность, мотнула головой, с хрустом разрывая кости, тугие сухожилия, бьющие фонтаном крови жилы. Смерть наслаждалась, отрывая по одной руки-ноги еще живому мутанту в красном пиджаке и подвязанной проволокой шляпе.

В данный момент смерть не хотела есть, хотя, есть хотелось всегда. Смерть упивалась страхом жертвы и устраняла помеху, конкурента, занявшего территорию. И, само собой, развлекалась. А ста метрами дальше, в доме на Знаменке, 19, в помещении экспедиции, где-то глубоко внутри Максима Белявского с громким «дзанг» лопнула невидимая струна, Максима стало еще меньше, а беспощадного братка Адвоката больше, он почти победил. И перед ним на полу в крови и собственной моче лежала помеха. Адвокат склонился над Липенко.

Тот вздрогнул, застонал, задергался в неконтролируемой попытке отползти, ведь инстинкт самосохранения вопил: «убегай!». Но взгляд тираннозавра ответил: «ты обречен».

Адвокат распрямился, расправил плечи, оглядел комнату:

– Проклятое место, проклятые бумажки… Надо все сжечь, – взгляд задержался на массивном стальном стеллаже с полками, ухватившись за край, он опрокинул его, придавив ноги брамина выше колена. Глухой хруст берцовой кости, скрежет паркета и вопль Липенко слились в единый звук, но Максим лишь усмехнулся.

Он сходил в вестибюль за бутылками к трупу сталкера и стал поливать их содержимым бумажки и самого брамина.

– Ты сжег моего отца, падаль. Ты убил его, убил и так просранное детство, и подарил ложную надежду, что отец когда-нибудь вернется, ты рад?

Липенко задергал головой, пытаясь что-то ответить сломанной челюстью.

– А мне насрать, – Максим снял с пояса тонкий цилиндр фальшфейера, скрутил защитный колпачок, дернул выпавший шнурок. Стрельнув красными искрами, факел занялся болезненно-ярким пламенем. Помедлив секунду, Адвокат бросил его в кучу политых огнесмесью бумаг. Огонь вспыхнул с хлопком, загудел, взвился к потолку, опалив паутину. Охваченный пламенем Липенко протяжно завыл, когда за секунду горящий «коктейль Молотова» превратил резину костюма и кожу в единое черное месиво.

Костер из еще живого человека и государственных тайн стрелял искрами, трещал и быстро разгорался, благо, топлива вокруг ему хватало. Адвокат смотрел на пламя – и ничего… Ни радости ни злости, пусто. Он отомстил за отца, накормил кровью зверя, живущего внутри, избавил метро от архивной крысы, вооруженной ядом и наполеоновскими хотелками, но оживет ли отец? Нет, не оживет. А может, проблем стало меньше? Нет, их стало только больше.

Нужно возвращаться в метро. Еще какое-то время назад у них с Симой была одна глупая надежда на двоих – папа вернется. Но теперь они остались у друг друга одни. Теперь у Серафимы из родни только брат, и ему никак нельзя умирать. Кто кроме него защитит сестру?

Огонь тем временем подобрался вплотную, комната разгорелась не на шутку, да еще сиротливо лежавший баллон пропана в дальнем углу… стоило поскорее уйти. Максим уже на выходе заметил в руке мертвого майора, лежащего под стеной, зажатый лист из злополучной тетради. Пламя, конечно, доберется и сюда, но Адвокат не хотел рисковать, наклонился и потянул бумажку, но та не поддавалась. То, что у мертвецов сводит руки и ноги мертвой хваткой, он отлично помнил и попытался разогнуть пальцы, Ильин застонал.

– Живой!.. – ахнул Белявский, отшвырнул бумажку в пламя, подхватил майора за лямку бронежилета и быстро потянул волоком прочь, подальше от пожара и взрывчатого баллона. Добравшись до вестибюля, Максим обыскал уже успевшего закоченеть сталкера, все также сидящего внутри запертого подъезда, оторвал доску от стены чтобы соорудить волокушу, привязал к ней майора. Подхватил автомат и выглянул сквозь разбитое окно: рычание и крики еще доносились, но их источник находился явно далеко. Он сдвинул засов и вышел наружу. В отсветах разгоравшегося пожара улица до самого нового здания Генерального штаба над сводами Арбатской была усеяна трупами и кусками разорванных мутантов. Вдалеке у сгоревшего автобуса виднелось движение, вернуться прежним путем не удастся.

«Лучше дворами», – решил Максим, почесав в затылке, и пошел за Ильиным. А в старом особняке прогремел взрыв, полыхнув огнем из окон в сторону бульвара.

Макс осторожно выглянул за угол: запруженный истлевшими машинами двор, детская площадка, обнесенная заборчиком. Обычный, в общем, тихий-мирный дворик. Внимание привлекало упавшее в полтора обхвата дерево лежащее у ржавых качелей, вернее, то, что, упав, оно развалило кирпичное нечто вроде ларька. Голова работала с бешеной скоростью: кирпичные развалины что-то напоминали; надо уйти подальше от опасного соседства, надо найти вход в метро. Груз из полумертвого майора сильно ограничивал в скорости передвижения, шибко не побегаешь. Но сначала требовалось немного пересидеть, подумать как поступить дальше, однако приземистые строения, плотно обступавшие дворик, пугали своей мертвой тишиной, лезть в темный подъезд совсем не хотелось.

Он еще раз оглядел двор, насколько это было возможно с его места. Опасности вроде бы не заметно, хотя вопли мартышек все еще глухо доносились из-за дома со Знаменки. Хищник добил не всех, видно, устав гоняться за мышками-мартышками или наигравшись вдоволь.

«Идти больше некуда», – решил Адвокат. Перевесил «калаш» на грудь, неудобно, конечно, ремень на шею давит, но зато времени на выхватывание оружия уйдет меньше. Да, «ксюха», что ни говори, была куда легче и ухватистей Ильинского «весла». Вздохнув, Макс ухватился за рукояти волокуши и потащил майора по месиву из земли и снега прямиком к развалинам, оглядываясь по сторонам, не мелькнет ли где мохнатая морда.

Протащив до середины двора, оставил Ильина под боком сгоревшей когда-то легковушки и под прикрытием вереницы осевших по самое днище авто подобрался ближе к дереву: толстые ветки под весом гиганта воткнулись в землю, образовав подобие каркаса палатки, ну или прутьев клетки. Максим скинул с рюкзака свернутый рулоном плащ ОЗК, накинул поверх веток, получилось нечто вроде шалаша. Осмотрел со стороны: грязно-серый материал накидки сливался с окружающей местностью – грязь вперемешку со снегом. Истошный предсмертный визг зазвенел в стеклах домов и оборвался на высокой ноте, кого-то с аппетитом ели, причем совсем недалеко: нет, полосатый зверь еще свирепствовал вовсю. Следовало поторопиться.