Ольга Швецова - Ящик Пандоры

Протиснувшись в хламиде из брезента сквозь проход, он глянул с уступа: чернильная чернота. Сбросил пинком цилиндр фальшфейера, засекая время на часах. Яркий огонек вращаясь и вырывая из темноты рыжие тюбинги стен с закрепленной лестницей устремился в бездну. Дождавшись далекого всплеска и шипения, Адвокат прикинул в уме, пересчитал на пальцах и присвистнул:

– Ни хрена… десять секунд, полста метров! Как же я тебя здесь протащу, майор?..

Следующие полчаса Макс, срезав лямки с обоих бронежилетов, используя веревку и карабины, соорудил подобие упряжи для себя и майора. Все ценное, но тяжелое и сейчас не нужное, собрал в рюкзаки и сбросил в вентшахту, не пропадать же добру. А кому надо, придет и заберет. Подъем ста едва дышавших килограммов до пролома в стене шахты прошли достаточно быстро, Адвокат просто обвязал отрезок троса с карабином вокруг толстого сука и, продев остаток через карабин, затянул Ильина на двухметровую высоту. Также прошел спуск до первой перекладины внутри короба вентшахты. А дальше началось самое интересное.

Сначала Макс накинул быстросъемный карабин с отрезком веревки на первую перекладину ступеньки, благо толщина позволяла, и стянул майора в пропасть – трос под весом тела натянулся, завибрировал струной, потянул за собой Белявского, но карабин сделал свое дело, удержал. Затем спустился в лаз и сам.

Дело не сложное, перебирай себе руками-ногами, пристегивай свой карабин за ближайшую перекладину, спускайся на пару ступеней ниже, повисни на веревке, отстегни карабин тяжеленного Ильина от перекладины и, потея от натуги, перецепи на ступень ниже… И так раз за разом, в полной темноте, все пятьдесят метров до поблескивающей на дне воды.

Устал? Зацепи оба карабина за трубу-ступень и отдыхай. А Белявский так и делал. Вот только неумелая самодельная упряжь под весом майора стягивалась смертельной удавкой вокруг ребер, сжимая до белых кругов в глазах и не давая вдохнуть. В какой-то момент Максим плюнул на «горячие» пылинки, сорвал с лица маску противогаза и швырнул вниз. Сделал жадный вдох сырого пропахшего застоявшимся подвалом воздуха, заодно избавился от потеющего стекла и торчавшего свиным рылом фильтра, так и норовившего зацепиться за лестницу. Стало легче.

Преодолев последние метры спуска, Максим просто свалился в воду и остался лежать, приходя в себя от напряжения. Руки тряслись, ободранные об заусенцы и ржавчину пальцы надулись шлангами и не сжимались в кулак. Пересилив себя, он с трудом перевернулся на бок, проверил, не залила ли вода фильтры майора. Если тот загнется по дороге, тогда все зря. Густой жижи из глины и воды было всего ничего, едва по щиколотку, но мало ли. Ильин дышал. Разлеживаться времени не было.

– Сс-ука-а! – рявкнул Максим неведомо кому, чтобы как-то разрядить внутреннее напряжение. Легче не стало. Только эхо заметалось по колодцу, да на лицо шлепнулся ошметок паутины с мелкой ржавчиной. Отплевавшись Белявский поднялся, перевесил на шею осточертевший калаш и, не отвязывая упряжи, потянул майора волоком по грязи, тащить его на спине сил не осталось.

Механически переставляя ноги, Максим на какой-то момент перестал слышать свои дыхание и шаги, очнулся, стукнувшись лбом. Встрепенулся.

«Я, что, заснул..?» – только сейчас Адвокат заметил, что пятно еле живого света осталось метрах в пятнадцати за спиной, а он бредет в полной темноте.

«Контроль терять нельзя, иначе сожрут и не замечу», – он с силой потер щеки и уши, до боли, так чтоб горело! Встрепенулся, проверил еще раз майора и достал из-за пояса последний факел. Скинул колпачок, дернул за шнур. Плюнув снопом красных искр, фальшфейер разгорелся неровным до боли в глазах ярким светом, а впереди оказалась гермодеверь. Закрытая. Штурвал обнаружился сбоку на стене.

Дверь, несмотря на возраст, отошла почти беззвучно и мягко, строилось на века. Сквозь расширявшуюся щель пробилась полоска жгуче-белого света. Прикрывая рукой глаза, Макс затянул майора в обширную, размером с метротуннель, комнату. На высоких тумбах стояли огромные, в человеческий рост красные моторы с пропеллерами. Ни дать ни взять вентилятор со стола в кабинете Короля, только большой. Детали рассмотреть мешал свет ламп на стенах и потолке. Да и не волновали Максима обросшие пылью и кусками паутины молчащие машины. Главное, он уже в метро!

Выбравшись из венткамеры, Максим почти бежал, волоча несчастного майора по бетонному полу. Длинный туннель с покатым потолком свернул направо, закончившись решеткой от пола до потолка. Сквозь прутья виднелись пути, и сбойка – неширокий переход между туннелями. Но главное, что вдоль стен сбойки, отбрасывая пляшущие тени и стреляя искрами, горели костры в бочках! Макс дотащил Ильина, потряс запертую дверь, прижался к решетке и во все горло закричал:

– Братва-а, откройте! У меня раненый!

Он едва помнил, как передал сталкерам тело майора. Боль внутри была слишком сильной… И Максим не понимал, отчего так плохо: что не уберег Ильина, и из-за него же погибли Василий и тот, второй… забыл. Или из-за чокнутого архивариуса, от пуль которого спас броник, а слова проникли вглубь и выжгли-вырезали что-то важное? Максим еще не разобрался, легче должно стать от этого или наоборот? Но ему было почему-то жаль нито себя, нито снова отца, а может, и что Липенко нельзя убить еще раз! Пока смог только снять остатки рваной химзы. Жив ли еще майор? Страшно спросить. Страшно услышать в ответ: нет, ты зря старался, парень, ему уже ничем не поможешь, а вот с тобой будем разбираться… Все равно. Что бы с ним сейчас ни сделали, будет лучше, чем просто сидеть, привалившись к стене. Пусть кто-то решит за него. Он устал. Как легко было раздавить гниду-архивариуса, и как трудно теперь принять последствия того, что не сделал этого раньше. Одно хорошо: Серафима в относительной безопасности. А он сам… Уж скорее бы все это закончилось.

В поле зрения оказались тяжелые шнурованные ботинки, он перевел взгляд выше. Незнакомый сталкер протягивал руку, помог встать, Максим не смотрел ему в глаза, только ощутил, как крепко сдавило пальцы.

– Спасибо.

Сталкер хлопнул его по плечу и отошел. Что бы это значило? И как там майор? Спросить он так и не смог: горло будто сдавило. Но Максим просто стоял у стальной двери, ему хотелось вернуться назад, на улицу. Туда, где на несколько секунд вдруг возникло ощущение, что он пришел, куда нужно. Здесь все не то. И там тоже. Может, пора прекратить цепляться за прошлое? Но будущее рисовалось весьма туманно и нерадостными красками. Да и не слишком протяженным по времени за все его «художества»: хладнокровное убийство брамина не самого низшего порядка и сожженные документы в Генштабе. Жалел ли он о содеянном? Ни секунды. Тогда в чем он сомневается? Он все сделал правильно. Не сожалеет. Почему же так тяжело на душе? Почему он боится отклеиться от выхода, как будто его что-то держит? Прошлое зачеркнуто, будущего не видать, но остался сегодняшний день. Теперь он понял, почему так и не прижился на Китай-городе: там эту простую мысль про сегодняшний день уяснили давным-давно, а он все никак разобраться не мог… Как все просто!