Александр Золотько - Орден Хранителей. Инквизитор

Палата небольшая, оценил Иван, без пошлой роскоши и изысков. Кровать, в меру скрипучая, тумбочка, стул, вешалка с коричневым больничным халатом в углу. Возле кровати — стойка для капельницы. Клиника Службы Спасения, в которой не так давно довелось лежать Ивану, была куда круче. Даже госпитальная каюта выглядела уютнее.

На Иване была пижама, его собственные вещи отсутствовали. На тумбочке лежали удостоверение, кобура с «умиротворителем» и запасные магазины к нему.

— Вот такие дела, Ваня, — сказал Иван и осторожно, чтобы не разбудить боль в ребрах, сел на постели. — А доктор все равно сука. Кто ж ему разрешал живому человеку снотворное колоть? Никто не разрешал.

Очень хотелось пить.

Иван встал.

Стены палаты качнулись, но быстро обрели твердость и незыблемость, как и полагается добропорядочным капитальным сооружениям.

— Вот и славно, — сказал Иван, взял с вешалки халат и надел его поверх пижамы. — Вот сейчас поймать доктора и посмотреть ему в глаза. Не убивать, просто посмотреть. Ласково, но с укором. А потом прострелить колено. Или даже два. Или сначала одно, а потом, когда оно заживет, второе. У нас с тобой, Ванька, времени теперь много, в проекте, как нам сказал Крыс, участвуют пожизненно…

Иван подошел к двери, взялся за ручку. Хмыкнул.

— Вот тут, Ваня, ты допускаешь логическую ошибку. Пожизненно — вовсе не значит долго. Вовсе не, Ваня. Вон Астуриас Пабло участвовал пожизненно, но не очень долго. И ты, с твоим идиотским характером, протянешь, в лучшем случае, пару лет. Или даже меньше.

Эта мысль показалась Ивану очень смешной. Он задумался и понял, что весь вчерашний день получился смешным и забавным. Ну разве не потешно, когда человек, не способный исповедаться, лезет под пули, рискуя даже не жизнью, а бессмертной душой? Потешно.

Нужно либо пересмотреть свое отношение к вопросам жизни и смерти, или…

Иван вышел в коридор.

Деревянный крашеный пол. Белые стены. За окнами чистое голубое небо и лес. Дубы. Иван уже давно не видел таких дубов — высоких, в два-три обхвата каждый. Даже каждый в отдельности должен был внушать уважение, а тут целый лес состоял из многовековых богатырей.

Иван покрутил головой, прикидывая, в какую сторону лучше двинуться. Направо пойдешь, коня потеряешь. Налево…

Слева послышались голоса. В той стороне коридор сворачивал, поэтому Иван не мог рассмотреть, кто именно громким голосом со скандальными интонациями требовал убрать эту мерзость.

Иван запахнул халат, завязал пояс и пошел в сторону скандала. Или скандалистки. Голос явно принадлежал дородной даме лет сорока пяти. Такие трубные голоса не даются с рождения, они приобретаются и закаляются многолетними упражнениями в склоках и скандалах.

Голос, пытавшийся возражать, был почти не слышен. Так, какое-то журчание среди грохота дробящихся каменных глыб.

— Я не собираюсь терпеть этой вони! — провозгласила дама, стоявшая за углом. — И не потерплю, чтобы моя дочь находилась рядом с этой тварью!

— Но вы же прекрасно знаете… — начала девушка в белом халате, стоявшая напротив дамы, но закончить не смогла.

Не успела.

— Либо уберите ее, либо предоставьте моей дочери другое помещение. Со свежим воздухом.

Иван принюхался.

Таки да, таки воздух в этой части коридора заставлял желать лучшего. Запах серы — штука и сама по себе неприятная, а если принять во внимание, что к нему обычно прилагался человек, продавший душу Дьяволу, то ярость и возмущение дамы становились понятными. С предавшимися верующие общаться отказывались.

— Или мне самой выдворить ЭТО? — осведомилась дама и направилась к дверям палаты.

Девушка в халате оказалась у нее на пути и отходить явно не собиралась. А дама не собиралась останавливаться или сворачивать.

— Стоять, — приказал Иван.

— Что? — с нескрываемым изумлением спросила дама, впрочем, не останавливаясь.

— Я сказал — стоять! — своим самым официальным тоном произнес Иван. — Или я буду стрелять.

Дама резко изменила направление движения и пошла на Ивана.

Ребра сразу заныли.

— А я ведь не шучу, — предупредил Иван. — Вы нарушаете порядок…

Дама молча приближалась, пальцы на ее руках растопырились, будто она собиралась кого-то душить.

— Я лучше уйду. — В дверях палаты появилась очень молодая, сильно беременная женщина. — Я пойду в приемное отделение…

— Стоять! — снова сказал Иван, но теперь уже беременной. — Всем стоять!

Смешно может получиться — прибегают на выстрел люди, а это брат Старший Исследователь даму пристрелил в целях самообороны.

— Мама, прекрати! — Из палаты выбежала еще одна беременная и вцепилась даме в рукав. — Не смей!

Дама сделала еще шаг.

— Ой, мама! — сказала ее дочь, хватаясь обеими руками за живот. — У меня, кажется…

— Доктора! — взревела мама. — Доктора!

И побежала по коридору.

Девушка в белом халате подошла к ее дочери, взяла за руку.

— На самом деле или ты решила припугнуть маму?

— Вначале — хотела припугнуть, — сказала беременная, — а как встала с кровати, так… Ой, мамочка…

— Тогда пошли. Держись за меня. Не спеши, у нас еще море времени. А ты, Анна, вернись в палату.

Предавшаяся затравленно оглянулась по сторонам, взглянула на Ивана и быстро отвела взгляд.

— Доктор сказала — в палату. — Иван подошел к предавшейся и взял ее под руку. — Я вас провожу.

— Уберите руку! — взвизгнула беременная. — Я…

— Вы сейчас пойдете и ляжете в кровать, — сказал Иван. — Иначе…

— Иначе что? — с вызовом спросила беременная. — Силой меня туда отправите? Сами? Или Алену Ивановну попросите? Так она меня скорее в окно выбросит…

Иван задумался. У него не было опыта драки с беременными женщинами. Ему вообще казалось, что к ним нельзя притрагиваться, что от малейшего толчка они могут сломаться. Или немедленно родить.

— Я могу отправить тебя на стол прямо сейчас, — сказал кто-то из-за спины Ивана.

Иван оглянулся.

Вчерашний доктор выглядел так же невозмутимо и спокойно. Только взгляд был холодным и жестким.

— По срокам тебе рановато, но мы немного постимулируем… И еще могу устроить тебе кесарево. Что? Или ступай в постель.

Предавшаяся постояла на пороге, прижав руки к лицу, потом повернулась и ушла в палату. Дверь захлопнулась.

— А вы, значит, и тут успели все усложнить, — сказал неодобрительно доктор.

— А вам давно били физиономию за применение снотворного без согласия пациента? — осведомился Иван.

— Давно. И, полагаю, у вас это все равно не получится. Я двину вас в бок в самом начале разборки, а потом тупо допинаю. — Доктор мило улыбнулся. — Пинать лежачего — это в наших краях не принято, но меня поймут. А когда узнают, что я пинал Инквизитора, то вообще сделают национальным героем. Все незамужние бабы — мои. И даже некоторые замужние.