Джеймс Сваллоу - Молот и наковальня

Манипуляторы квестора слабо затряслись, когда он потянулся внутрь и схватил объект. «Толстый и тяжелый прямоугольник». Он различил металлы и пластмассу, смесь химических поверхностно-активных агентов и отвердевшей органической материи. Кожа. «Реликвия обернута в дубленую кожу».

Тегас ожидал увидеть пистолет, череп, золотую сферу, корону из кристалла. Ожидал чего-то инородного и нечеловеческого или даже демонического и нечестивого. Сотни вариантов. Но явно не это.

В руках он держал большую книгу в твердом переплете и с защелкой. На обложке золотистыми буквами было написано: «Молот и Наковальня».

Любопытство — человеческая черта, которую ему никогда не удавалось изгнать из себя, — пропало, и на смену ему пришло нечто иное, нечто, что он редко испытывал.

Замешательство.

Квестор осторожно открыл книгу на первой странице и стал проводить над ней механодендритом, сканируя том во всех возможных спектрах. «Внешняя оболочка может оказаться иллюзорной», — успокоил он себя. В библиотеках Марса хранились сведения о вещах, напоминавших книги, например, «Малус Кодициум», «Равоникум Рекс» или «Посланиях Лоргара», но в действительности являвшихся чем-то куда большим. Страницы с зашифрованными телепатическими матрицами и подпространственными мемами и даже с заложенной в них дьявольской энергией варпа. В чернилах могли скрываться наноформы, бумага могла быть психоактивной, и даже в корешке могли находиться сокрытые инфоиглы, открывавшие путь к прочим богатствам. Однако ничего подобного он не обнаружил, только поразительную ветхость страниц. Возраст книги исчислялся сотнями веков. Перелистывая содержание и часто моргая, Тегас переписывал текст в личный инфобассейн и пропускал его через расшифровочные программы, накладывая одно изображение на другое в поисках каких-либо скрытых схем. Ничего не значащие сведения создавали неразбериху, а рациональные слова на бумаге часто складывались в бессмыслицу в результате его попыток прочитать их.

Он держал в своих руках книгу со стихами и философскими изречениями о вере и долге, изложенными в благочестивой манере, но без какой-либо упорядоченности или цели. Издание не маскировало что-то иное и не заключало в себе какую-либо сверхъестественную мощь ни в одном из доступных Тегасу спектров.

И пока квестор вновь и вновь сканировал предмет, смятение нарастало. Текст не нес никакого тайного послания, и в его структуре не прослеживались какие-нибудь закономерности, за которыми скрывался бы код. Ни чертежей оружия, которое помогло бы испепелить мир еретиков, ни незримых дремлющих сил, ни переплета из кожи демонов или чернил из крови пришельцев.

Он держал в руках самую что ни на есть заурядную книгу. С обыкновенными чернилами, обыкновенной бумагой и обыкновенным переплетом.

— И… это все? — трясясь, выдавил он. Он перевернул контейнер, но оттуда выпали только крупицы пыли. Квестор гневно замахал зажатым в клешне томом. — Что это?! Что это такое?!

— Прочитай имя.

Тегас резко развернулся на месте и увидел сестру Мирию, стоящую у входа в помещение. Он так увлекся рассмотрением реликвии, что не услышал ее приближения. Она тяжело дышала, по лицу стекала кровь, но тем не менее Сестра Битвы сохраняла почтительный тон.

— Имя автора, — потребовала она. В ее руке дымился почерневший от недавней стрельбы болтер.

Тегас посмотрел на титульную страницу и вслух прочитал, что там было написано красивым разборчивым почерком:

— Все приведенные здесь высказывания и мысли принадлежат мне. Знайте, что я — сестра Катерина Элизия, дщерь Бога-Императора.

— Благословенно будь имя ее, матери моего ордена и первой из спутниц Алисии Доминики, — закончила ритуальную фразу Мирия и задрала голову. Она надеялась, что святая Катерина простит ей невыполнение священного знамения аквилы, но, учитывая обстоятельства, она не могла доверять Тегасу до такой степени, чтобы оторвать от него взгляд. — Ты открыл ее. У тебя не было никакого права, шестеренкин! Ты пятнаешь слова моей госпожи своим присутствием!

— Слова… — Квестор покачал головой в капюшоне. — Во имя Терры, прошу, скажи мне, что на этих страницах есть еще хоть что-то, кроме этих дурацких слов!

Он помахал перед ней древним фолиантом, и Мирия испугалась. Она была в ярости из-за надругательства над реликвией! но в то же время боялась, что квестор повредит ее.

— Отдай ее мне, иначе я пристрелю тебя прямо тут.

Тегас будто и не слышал воительницу.

— Выходит, здесь ничего нет? Никакой тайны, кроме той, которой вы окружили эту книжонку? — кричал он. — Как такой бесполезный текст может быть столь ценным? Там ведь никаких новых знаний, ответов на вселенские вопросы! Это! Просто! Книга! Я поставил на карту все ради каких-то дерьмовых стишков давно сдохшей монашки!

— Ты богохульствуешь против моей святой! — прорычала Мирия и прицелилась ему в голову. — Это ее дневник, жалкий ты червяк! Написанный ее собственной рукой и излагающий ее мысли для будущих поколений сестер. Для меня! Это воплощение веры в чистейшем виде!

— Я знаю, что такое вера! — парировал Тегас. — Моих убеждений хватает и для имперского культа, и для Омниссии!

— Ты веришь только в свое высокомерие, — холодно отозвалась Мирия. — Тебе неведомо, каково это — верить в нечто большее, чем ты сам. — Слова, казалось, доносились откуда-то издалека, будто они принадлежали боевой сестре, хранившей молчание долгие месяцы. — «Молот и Наковальня» — переложение души Катерины на бумагу. Ты держишь единственную оставшуюся копию. Физическая оболочка: страницы, переплет… они не имеют значения. Главное, квестор, — книга вышла из-под пера Девы-Мученицы, и потому для Адепта Сороритас она бесценна. Это наше тайное вознаграждение, перевозимое из одного монастыря в другой, чтобы благословлять каждую заставу нашего ордена памятью о Катерине. — Мирия слегка усмехнулась. — А я все удивлялась, почему Сеферина так рьяно стремилась вернуться на Святилище-сто один… Я так до конца и не осознавала ее мотивов, пока она не рассказала о книге. — Мирия пристально уставилась на него. — Теперь ты понимаешь, Тегас? Материальные блага, коими ты меришь мир, нас совсем не волнуют! То, что ты считаешь бесполезным, я нахожу бесценным.

Длительное время он молчал, а когда заговорил снова, его голос буквально сочился ядом:

— Надо было уничтожить ее со злости. Ты и все твое сестринство с самого начала ставили мне палки в колеса! — Стремительным движением он бросил артефакт на пол. — Забирайте свою драгоценную книгу и читайте, да погромче, наставления и поучения своей мертвой святой о природе веры. Посмотрим, далеко ли вас это приведет.