Pax Blank - В Тенях и Темноте

Риис поднял брови:

— И как вы будете тренироваться, сэр? Могу я спросить?

— Тщательно, — ответил Люк сухо, отворачиваясь — чтобы указать, что разговор закончен.

Однако от Рииса нельзя было так легко отделаться.

— Я полагаю, что Халлин рекомендовал вам подождать, пока не будут удалены спицы, прежде чем начать тренировки с лайтсейбером, — вежливо напомнил он.

— Их скоро вынут, — ответил Люк просто.

Риис продолжал еще долго стоять, уставившись на его спину и оставаясь, как всегда, нечитабельным для Люка, с естественно приглушенным присутствием в Силе. Но Люк знал, что тот должен понимать необходимость форсирования его восстановления. Он не повиновался Императору много раз, но сейчас он собирался ступить на шаг дальше, чем когда-либо, и если Палпатин выяснит это, то не будет никакого разумного объяснения его явно предумышленного неподчинения.

Единственной вещью, которая позволит уберечь себя от гнева Палпатина, будет успех. Только он позволит Люку скрыть свои истинные намерения за результатом… и при этом продвинуться к собственной цели.

Если же он потерпит неудачу, а Палпатин узнает… тогда Люк не мог позволить себе физической слабости — ибо Палпатин разорвет его на части.

Шаг Мары становился медленнее по мере приближения к апартаментам Скайуокера, на лицо легло хмурое выражение. В дверях стояли только два алых гвардейца, и до конца еще не проснувшаяся голова Мары пыталась осознать тот факт, что это, вероятнее всего, означало отсутствие Скайуокера внутри.

Она прошла вдоль главного холла обширных апартаментов к рабочему офису, и обнаружила там лишь одного Рииса, поднявшего на нее взгляд, как только она вошла. Хоть они оба и действовали по тайному приказу Императора, теоретически ни один из них не знал об истинных обязанностях другого, но Мара была весьма уверена: Риис был слишком умен, чтобы не понимать правды, и это отражалось в нем как в настороженной неприязни, так и в поддерживаемой им притворно-учтивой дистанции, что сбивало с толку намного больше.

— Доброе утро, коммандер Джейд. Могу я помочь вам?

— Где Скайуокер?

— В настоящее время Наследник находится в Зале Практики, — исправил ее Риис ледяным тоном.

На Мару это никак не повлияло.

— И что он там делает?

Риис многозначительно поднял брови.

— Только не говорите мне, что вы позволили ему идти туда в его состоянии тренироваться с мечом?

— У меня вряд ли бы получилось забрать его, коммандер, — насмешливо ответил Риис.

— Халлин знает?

— Да. Его доктор сообщил, что если Наследник — его слова, не мои — такой дурак, что пытается тренироваться с сейбером, ему только остается ждать скорого вызова в Зал Практики для собирания оставшихся частей, — с сухой иронией ответил Риис.

Но Мара уже отвернулась, направляясь к выходу. Дойдя до широкой лестничной площадки из базальта, она остановилась в раздумье… У нее было достаточно времени, чтобы быстро обернуться и взять кое-что из собственных апартаментов.

Два алых гвардейца энергично расступились, давая ей пройти в огромный зал, уже нагретый от стеклянных стен, несмотря на раннее время. Скайуокер стоял приблизительно в центре, в чисто-белой спортивной майке и таких же штанах, в которых он всегда упражнялся при таком сильном утреннем солнце. Казалось, он буквально сверкал на фоне абсолютно черного эбенового пола.

Жмурясь от яркого света, Мара прошла вперед; Скайуокер полуобернулся к ней в легком приветствии. Лайтсейбер он держал в правой руке, левая была по-прежнему бесполезна, находясь в полимерном фиксаторе, который вместе с видимыми из него спицами вспыхивал бликами на солнце.

Люк казался удивительно естественным и непринужденным, как это часто бывало во время его тренировок, словно все остальное переставало существовать на этот момент — когда он полностью отдавался своей страсти. Всякий раз, когда он находился во Дворце, он возвращался к бесчисленным часам упражнений в Зале Практики — так же, как это было во времена его тренировок с Императором. Насколько понимала Мара, это было и способом держаться подальше от двора, сохраняя таким образом здравомыслие посреди безумной и жестокой среды и реальной необходимостью, граничащей с одержимостью. Но это можно было объяснить — учитывая его положение, в один день эти тренировки могли бы спасти ему жизнь.

Он взглянул на нее, волосы были взъерошены, лицо осветила теплая, скромная улыбка, на которую Мара не смогла не ответить. Он выглядел настолько расслабленным. Никакой настороженности, никакой подозрительности, никакой отстраненности. Он был очень… обаятельным.

— Тренируешься? — она тут же мысленно пнула себя за то, что спрашивала очевидное, но он только спокойно кивнул ей.

— Пытаюсь, — признал он, небрежно очерчивая сейбером справа от себя петлю бесконечности, заканчивая ее крученым движением вверх и останавливая клинок в миллиметре позади своей головы. Мара слегка вздрогнула, но Скайуокер казался полностью раскованным во время маневра.

— Знаешь, я отчетливо помню, как Халлин сказал, что тебе еще рано практиковаться с мечом.

— Я думал, ты никогда не слушаешь Халлина.

— Вовсе нет, — отважно возразила Мара. — Я говорила только, что слушаю его меньше, чем ты.

— Здесь ты права, признаю, — улыбнулся он, салютуя ей аккуратно поднятым перед лицом клинком и слегка поклонившись. Затем сделал два шага назад — явно, чтобы освободить себе место для размаха сейбером.

— Ты очень великодушен, — хладнокровно ответила Мара, но не смогла удержаться от небольшой улыбки, подернувшей губы; одновременно она шагнула вслед за ним, чтобы сохранить между ними близкое расстояние.

Не растерявшись, он отступил еще на два шага — Мара приблизилась еще на столько же. Он взглянул на нее, нахмурившись, глубокий шрам на его лице исказился:

— Мы что, танцуем?

Мара позволила себе усмешку:

— Я все еще жду ответа на мой вопрос.

— Я думал, что уже согласился с тобой.

— Я говорю о вопросе про предписание Халлина, о том, что ты еще не готов к таким напряженным тренировкам.

— Я следую его рекомендациям.

Мара свела брови:

— И когда это?

— Когда я отошел от тебя — чтобы не задеть сейбером, — ответил он ровно.

— Это не ответ, а только игнорирование вопроса.

Он склонил голову набок, переходя на снисходительный тон:

— Если ты занудствуешь, я хотел бы заявить для протокола, что в действительности ты не задавала мне вопрос, это было больше похоже на утверждение.

Он вновь отстранился, улыбка изогнула шрам и достигла лазурных глаз, что всегда было редкостью, хотя — удивительно! — за последнюю неделю Мара наблюдала это много раз. И она все еще пыталась решить, стоило ей радоваться этому или отнестись с подозрением. Но в любом случае она была очарована этим новым привлекательным завихрением в характере Скайуокера. Халлин предупреждал о колебаниях в настроении и изменении характера после комы — и если это и было тем результатом, то она, несомненно, могла бы жить с ним.