Pax Blank - В Тенях и Темноте

Вейдер посмотрел в сторону и презрительно произнес:

— Мятежники не доукомплектованы, их оснащение не отвечает стандартам. Какая из них угроза ИЗР.

— И все же мы проиграли им уже восемь раз в этом году во внешних системах, — нейтральным тоном возразил Люк, на поднимая глаз. Стали их отношения мирными или нет, он не был готов соглашаться на властное обращение отца.

Вейдер сжал челюсть, но не стал спорить — что тут можно было сказать?

— Тогда ты должен был пропустить информацию, что Мотма на борту «Несравненного», а не «Ярости», и ждать их там.

— Они не рискнули бы напасть на него. Это должна быть Ярость — чтобы они пришли одни. В противном случае, они стали бы колебаться и ждать помощи.

Дойдя до противоположного конца палубы, они остановились, и Люк повернулся к отцу — сейчас не было времени для пространных обсуждений:

— Ты возьмешь Мотму?

— Да, — Вейдер дал в конце концов согласие, по-прежнему испытывая тревогу, что их сотрудничество покажется Палпатину чересчур тесным; даже на фоне служения общему делу Империи они не должны выглядеть союзниками. Для их параноидального Мастера это может показаться слишком.

Люк кивнул, и они начали неторопливо возвращаться к шаттлу.

— Вам нужно улететь, как можно быстрее — мятежники должны быть рядом, и я не хочу, чтобы они заметили следы «Экзекутора» при сканировании. «Несравненный» находится на орбите Нубии на случай, если мне придется вызвать его — ты мог бы ожидать там же?

— Хорошо.

— Что бы ни случилось, не возвращай и не приноси Мон Mотму в сражение.

Вейдер повернулся, в басовом голосе послышался малейший оттенок сухого развлечения:

— У меня нет никакого намерения вступать в сражение. Если ты не сможешь остановить мятежников «Яростью» вместе с «Несравненным», ты не заслуживаешь помощи «Экзекутора».

Люк взглянул на отца, не позволяя себе улыбаться — зная, что Джейд смотрит, как они идут обратно.

— Бодрящая мысль, — сардонически пробормотал он. — Мотивационная.

Вейдер больше ничего не ответил, и Люк беспокойно посмотрел в сторону, внезапно осознавая, с кем он так небрежно разговаривал.

Как только они достигли трапа шаттла, Люк кивнул и сделал знак штурмовикам. Пришедшая в голову мысль вынудила вновь повернуться к отцу:

— Я верю, что ты будешь держать ее в безопасном месте.

Вейдер посмотрел на сына, термин «безопасная комната» был их кодом, всегда обозначающим место без систем наблюдения.

— Она будет в безопасности, — просто сообщил он, коротко кивнув, и его сын знал, что был понят.

Не говоря больше ни слова, Люк отошел, наблюдая, как его отец широким размеренным шагом возвращается на шаттл. Он не оглянулся; но Люк и не ждал этого, таковы были обстоятельства, в которых они жили.

Как бы там ни было, ему нужно будет поговорить с Мотмой — но не на своем разрушителе, не на тюремном уровне, где он не мог ни с того, ни с сего обоснованно отключить камеры или, вызывая подозрения, внезапно приказав привести ее в служебные комнаты, где «по совпадению» не было никакого наблюдения. На борту «Экзекутора» контролировать его будет тяжелее — особенно, если у него получится попасть туда незамеченным. Палпатин будет менее обеспокоен Мотмой, находящейся в заключении Вейдера, ибо он вполне разумно верит, что тот не будет иметь никаких дел с Альянсом и не позволит ничего подобного своему сыну.

Однако Вейдер позволит Люку говорить с Мотмой — если будет считать, что это в дальнейшем послужит его собственным замыслам; и для этой цели он предпримет все предосторожности, необходимые для прикрытия Люка, включая его тайное посещение «Экзекутора».

Когда Мон Мотму повели на шаттл отца, Люк отвернулся, не желая встречаться с ней глазами. Он должен будет говорить с нею, безусловно — но позже. Пока еще у него не было времени, чтобы распутать узел сложных чувств, которые все туже связывали его каждый раз, когда он видел ее. Но рано или поздно ему придется сделать это — потому что многое зависело от результата их разговора, и не в последнюю очередь жизнь самой Мон.

Слишком много игр в игре, подумал он кисло. Слишком много жонглирующих шаров в воздухе. Он кратко вспомнил о Мастере Йоде, который учил его удерживать и манипулировать камнями в воздухе, стоя вниз головой на руках. Теперь Люк делал это с жизнями, с судьбами.

Навязывал ли Люк свою волю будущему и Силе — или просто заканчивал то, что начал, как обещал старому Мастеру Джедаю?

— Так что все это значило, в посадочном ангаре? — Мара прервала наконец тишину, решая попробовать прямой подход; в любом случае был шанс, что Люк и так точно знал, что у нее на уме, а он, как правило, не ценил окольные пути.

«Экзекутор» давно ушел, «Несравненный» ждал сигнала у Нубии, и теперь, получив краткую информационную сводку в опс-комнате, они остались одни, возвращаясь к турболифту на пути к мостику.

— Что? — спросил Скайуокер, не оборачиваясь.

— Все это, насчет Вейдера. Ты никогда ничего не просил у него, а теперь внезапно отдаешь ему Мон Мотму.

— Я никого не отдаю, тем более Мотму. Она будет возвращена на борт «Несравненного» при первой возможности, будь уверена. Я просто не хочу рисковать ею ради получения Мадина. Мотма для Императора, Мадин — только для меня.

— Не сомневаюсь, что Палпатин тоже был бы весьма рад увидеть его.

Мадин был предателем худшего типа — имперским генералом, ставшим мятежником и забравшим с собой секретную информацию и многочисленные коды, и он до сих пор использовал все свои знания имперских инфраструктуры и методов против самой Империи. Их Мастер был бы счастлив вновь встретиться с ним.

— К сожалению, у него не будет такой возможности, — холодно ответил Люк. — Мадин организовал покушение на меня, он не доберется до Корусканта, если я получу его.

По тону Скайуокера Мара сомневалась, что генерал повстанцев доберется хотя бы до камеры. Она рискнула бросить быстрый взгляд на него, но Люк по-прежнему смотрел прямо, с нечитабельным, как всегда, выражением. Он был в скверном настроении с тех пор… Ей хотелось бы сказать — с тех пор, как он узнал о неудаче с Мадином, но правда состояла в том, что так было со времени захвата в плен Мотмы.

— Ого, да ты реально знаешь, как не забывать обиды.

Люк слегка повернулся к ней. Она шла с правой стороны от него, и длинный глубокий шрам, пересекающий его лицо от брови до подбородка, был очень хорошо видим ей, как и темное пятно в глазу.

— Я учусь, — тихий тон никак не уменьшал угрозы, содержащейся в голосе.

Маре нечего было возразить на это, и они шли дальше в напряженном молчании, которое она намного чаще ассоциировала с присутствием Императора, а не Скайоукера.