Ростислав Марченко - Перевал [litres с оптимизированной обложкой]

Остатки корейцев, уже понесших к этому времени серьёзные потери, взвод снова раздавил с ходу. Коммунисты, связанные боем с третьим отделением, которое так и не сумели смять, несмотря на весь напор, против удара в спину оказались беззащитны. Самым заметным отличием данного сценария от предыдущих стало отсутствие какой-либо попытки остановить ядро взвода вообще. Тот кореец, который обнаружил за своей спиной цепь второго отделения, собственно, стал единственным, кто по нему вообще стрелял. Дальше вели огонь одни морпехи – да и они считанные секунды, слишком быстро исчезли в глубине рощи чужие спины.

Крастер отметил среди вражеских трупов знакомое тело северокорейского лейтенанта, на всякий случай проконтролировал его парой одиночных выстрелов (патроны следовало экономить) и начал организацию преследования:

– Швед, слышишь меня? Док, привлекай легкораненых и оказывай людям медицинскую помощь. Остальные! Третье отделение! Переходим к преследованию! Пока они не опомнились, все боеспособные за мной!

Преследование, впрочем, особого успеха не принесло. В ходе последующей прочёски взвод зачистил одних только брошенных в роще раненых. При этом, увы, не обошлось без эксцесса, когда замаскировавшийся в кустах раненный в ногу коммунист после обнаружения чуть было не отпилил очередью ноги капралу Уайту, ранил в предплечье ланс-капрала Джонсона и всадил три пули в нагрудную пластину бронежилета самого Крастера. Пластина пули из ППШ, естественно, удержала, однако два поврежденных магазина пришлось выкинуть.

Складывающийся вариант событий Крастеру, мягко говоря, сильно не нравился. На данном этапе такого тяжелого и крайне неудачного боя, в колесе, в котором он крутился, у него ещё не было. Причём самым страшным было то, что он не понимал, что и где конкретно пошло не так. Практически он опять повторил все действия, что приводили его к успеху ранее. Но где-то что-то незаметно изменилось – и сулящие один успех действия превратились в кровавую круговерть ближнего боя с очень тяжелыми потерями. Предполагать причины изменения сценария можно было какие угодно, могли сработать любые переменные. Нужно было думать, как быть дальше, выполнение задачи по удержанию дефиле перевала понесшим тяжелейшие потери взводом, смотрелось призраком.

В стычке с дозором коммунистов Крастер потерял убитыми пять человек. Из сорока двух морских пехотинцев осталось тридцать семь. В роще засады с кинжальным огнём на двадцатиметровой дистанции удалось избежать, поэтому, несмотря на несравненно большую тяжесть огневого столкновения и серьёзную угрозу гибели всего взвода, убитыми оказались всего лишь четверо морских пехотинцев. Все из третьего отделения. Ранить коммунистам удалось шестерых, причем самым тяжелым оказался подстреленный на глазах Крастера капрал Уайт. На этом этапе взвод поредел до двадцати шести стволов, двадцать седьмой – санитар, прочно прилип к медпункту.

Из четырех сержантов выбыли двое – Ковальски убитым и Мюллер раненным двумя пулями в мякоть левого плеча. Из девяти капралов взвод лишился троих: Аллена, Уайта и Каннистрато, – выжил из них только Уайт. Ланс-капралы и рядовые понесли потери примерно в процентном отношении к численности.

Рядом с Крастером кто-то культурно кашлянул. Размышления командира решил прервать взводный сержант.

– Что думаете делать, сэр? Если решили отходить, то самое время сделать это сейчас. У нас шестеро раненых, даже со сменой людей на носилках темпы движения будут не лучшими.

Подобная мысль у Крастера уже крутилась. Он ещё раз её обдумал, вспомнил свой разговор с Фарреллом, не скрываясь вздохнул и, взглянув О’Нилу в глаза, решительно отрубил, в первую очередь для себя:

– Никакого отхода, Рок. Даже сейчас я считаю возможным удержать перевал…

Крастер гордился тем, что был офицером Корпуса морской пехоты США, и не считал для себя вправе отказаться от выполнения своего долга…

Настроение и боевой дух были далеко не лучшими, взвод требовалось срочно приводить в порядок. Решение данного вопроса Крастер решил совместить с переформированием. Три отделения в восемь, одиннадцать и пять бойцов при двух выбитых вражескими пулями сержантах и трех капралах держать было нецелесообразно, боевые возможности подразделений различались слишком сильно. Не сказать, что было сильной проблемой оценивать третье отделение как отдельную огневую группу, но Крастер предпочел разгрузить свой мозг даже от этого. При сильно поредевшем взводе отдавать приказы трём сержантам – взводному и двум командирам отделений, безусловно, проще и эффективнее, чем четверым. Переизбыток людей в вертикали управления – это так же плохо, как и их недостача.

По понятным причинам сокращению подверглось третье отделение. Последнего уцелевшего из ее третьей огневой группы рядового Харпера Крастер отдал Келли, остальных влил к Кэмпбеллу. Вместо трех подразделений очень неровного состава получились два отделения практически штатной численности.

Высвободившуюся радиостанцию взводный сержант отдал Соренсену, связь с медицинским пунктом в их условиях была критически важна. Он же побеспокоился о вооружении, вежливо выманив у Крастера М27IAR и позаботившись о том, чтобы карабины с подствольниками и остальные пехотные автоматические винтовки тоже не остались брошенными на пункте сбора имущества.

Настроение у О’Нила было далеко не лучшим, отчего и моральным состоянием морских пехотинцев он был озабочен ещё больше своего лейтенанта. Повод встряхнуть подразделение нашелся мгновенно. Прозевавший приказ перевооружиться на свободные карабины с подствольными гранатометами и IAR рядовой Блатт дал повод нарваться на выволочку. О’Нил решил вырвать морпехов из прострации самым простым способом – моральным прессингом. В итоге Блатт оказался стоящим навытяжку, мертво глядя перед собой, а нависающий над ним громила взводный сержант, страшно вращая глазами, орал ему в лицо с расстояния в дюйм в лучших традициях острова Пэррис.

Всё отлично сработало. О’Нил оказался молодцом, а на остальных морпехов взбучка подействовала как бы не эффективнее, чем на выслушивающего рёв, как он не бережет жизни товарищей, неудачника. Взвод, вспомнив о существовании палки капрала [58] Вообще в данном контексте идёт отсылка к изречению Фридриха Великого «Солдат должен бояться палки своего капрала больше, чем пули противника». , без сомнений, пришел в себя. Было самое время командирским словом немного поднять боевой дух.

– Парни, только что, выполняя свой долг, отдали свои жизни девять хороших парней. – Крастер, чувствуя, что официозом броню чувств морских пехотинцев не пробьёшь, очень старался, чтобы слова звучали от сердца. – Все вы знаете, почему вступили в бой. Обстановка не изменилась – пока существует даже тень надежды удержать перевал и вытащить наш вертолёт, мы должны держаться за эти камни. Пусть даже зубами. Как бы ни были тяжелы наши потери, коммунистов мы перебили гораздо больше. Теперь нам можно не бояться удара в спину, мы имеем возможность маневрировать и навязывать врагу свою волю в бою. Нас стало меньше, но и обстановка тоже существенно упростилась. Шансы не пропустить комми к вертолету у нас отличные. Если не понаделаем при этом ошибок, а именно сумеем не подпустить северокорейцев в ближний бой, дальнейшие потери тоже предполагаю минимальными. Если повезет, возможно, что обойдёмся без них вовсе.