Кайла Олсон - Империя из песка

Никто не выходит нам навстречу. Могло бы быть и хуже. Никто не выходит, чтобы нас убить.

Мой отец не лжец, повторяю я. Скрытые среди папоротников храмы, выстроенные из камней и тайн.

Мы обнаружили храм. И папоротники, и каменные глыбы.

А что касается тайн… Если б только они сразу бросались в глаза!

Я смотрю на широкие колонны, образующие арочные пролеты. Делаю глубокий вдох, сглатываю страх, который начал постепенно подкатывать к горлу.

– Здесь, должно быть, вход.

Но, если честно, сейчас я совсем не спешу. Если бы нас хотели здесь видеть, то уже бы поприветствовали. Верно?

Никто из нас не делает и шага. Хоуп, как и я, терзается сомнениями.

Алекса вспыхивает:

– Да ты издеваешься?! – Она пинает колонну, и с той слетает облачко пыли. – Ты что, до сих пор серьезно веришь, мы добрались до Убежища? У тебя крыша поехала, Иден. Тот, кто жил на острове, явно на этом свете не задержался. Может, они умерли от истощения? Ты забыла, что нам пока еще не попадался ни один зверь? Мы даже ни единой рыбы в воде не заметили! Тебе это не кажется каким-то подозрительным?

– Да, – соглашаюсь я, помедлив. – Признаю, странно.

И почему все, что происходит на острове, невозможно объяснить разумно?

– Понимаешь, к чему я клоню? – продолжает Алекса. – Что мы будем есть? Я уже с ума схожу от голода…

Хоуп ловит на ближайшем камне кузнечика и сует ей в лицо:

– Проголодалась?

– Хватит! – сердится Алекса и пинает очередную колонну. – А наш поход вообще сплошной провал. По-моему, ясно, что Финнли просто хотела свалить от нас подальше, а не прятаться в развалинах.

– Идти с нами было необязательно, – говорю я, с трудом сдерживая бурлящее возмущение.

Не думаю, что Алекса сейчас искренна на сто процентов, поэтому пытаюсь ее подловить:

– Если ты не верила, что мы найдем ее возле храма, то почему не осталась на пляже?

– Ага, как будто вы бы мне позволили!

Хоуп, не дожидаясь нас, шагает к аркам.

– Давайте осмотримся на месте, – произносит она.

Ее хвост растрепался, стал грязным, перепачканные штаны она закатала до колен. Но в душе она гораздо выносливее, чем кажется.

– Финнл… а-ай! – вскрикивает Хоуп, отскакивая назад.

Мы с Алексой бросаемся к ней. Голень Хоуп пересекает тонкая горизонтальная полоска крови, хотя рядом нет ничего острого.

Достаю из кармана лоскут ткани, которой мы отмечали путь.

– Держи, вытри кровь. Пусть ссадина затянется, а в лагере мы промоем ее кипяченой водой.

Умалчиваю о том, как быстро в таких местах можно занести инфекцию. Почему я не догадалась захватить спички?

– А где именно это случилось? – спрашиваю я, и Хоуп показывает.

Нахожу на земле несколько длинных листов, похожих на те, из которых я плела подстилки. Взмахиваю одним на уровне царапины Хоуп… и что-то с шипением разрезает лист пополам.

– Нехорошо, – бормочу я.

– Ага, – соглашается Алекса.

Она стоит у стены, указывая на вырезанный на камне рисунок – тот, что поменьше. Присматриваюсь… и внутри меня что-то обрывается.

Не заметить волчью морду среди прочих узоров легко. Ее изобразили в том же стиле, что и остальные фигуры, спрятали на изукрашенной поверхности, чтобы она ничем не выделялась. Но она слишком похожа на ту, что вытатуирована на запястье Алексы… и размещена на каждом углу в моем родном городе. Это не совпадение.

– Остров, по идее, нейтральная территория, – говорю я.

И наверное, он может таковой оставаться. Однако я не задумывалась, что Убежище, помилование, мир и нейтралитет будут иметь столь покинутое обличье. Я верила, что это место окажется дальше от тех, кто отобрал у нас покой. Что здесь меня ждет процветание. Что слова моего отца приведут нас к свободе.

Я просто надеялась.

Алекса качает головой.

– Классический почерк Стаи, – заявляет она, касаясь четких линий большим пальцем. – Прятаться у всех на виду.

Она вдавливает волчью морду в стену, и вдруг пространство под арками заполняется ярко-голубыми перекрещенными лучами. Первый проходит как раз там, где Хоуп порезала ногу. Такое количество продвинутых технологий – враждебных технологий – очень плохой знак. Алекса бледнеет, и я впервые вижу на ее лице страх. Лучи лазера отражаются в ее блестящих, остекленевших темно-карих глазах.

Думаю, она все-таки не врала о том, что просто хотела удрать.

Обдумываю то, что вижу, прокручиваю в голове все, что вычитала в книжке.

– Мы пока не знаем, из Стаи они или нет. – Я пытаюсь убедить в этом и Алексу, и себя. – Если Стая изначально помогала обустроить остров, то логично, что она и к системе безопасности приложила руку, – продолжаю я и умолкаю.

Я не собираюсь впутывать сюда отца – и я не намерена упоминать, что все знания достались мне ценой его жизни… и, наверное, смерти.

– И совсем не обязательно, что здесь находятся наши враги, – добавляю я. – Может, здешние обитатели таким образом контролируют пространство. Ведут учет…

Хоть я и не признаюсь вслух, но сомневаюсь, что в храме вообще кто-то есть. Если их внимание не привлекли наши громкие голоса, то это должна была сделать Хоуп, зацепившая лазер. Но, с другой стороны, а зачем устанавливать столь страшную систему, если внутри нечего охранять?

– Голосую за то, чтобы свалить, пока мы еще живы, – говорит Алекса. – Финнли точно нет в храме. А лазеры… на части они бы ее порезали.

– Жуть какая, Алекса! – возмущается Хоуп.

Но Алекса права. Сквозь лазеры нереально прорваться. Лучи проходят слишком близко к земле, друг к другу, ко всему – мы превратимся в кровавое месиво, не добравшись и до второй арки.

– А может… – начинаю я, не уверенная, стоит ли доверять спутницам свои мысли. Если мои предположения верны, то получается, что Финнли и впрямь выкрали из нашего лагеря. Она бы не сумела преодолеть лазеры без чьей-то помощи, а раз никто не явился к нам на подмогу, то с чего бы им выручать Финнли?

Наконец, высказываюсь, ведь если я не ошиблась, то Финнли надо спасти.

– Вдруг она в ловушке, я имею в виду – там, в храме!

Но, честно говоря, спасение Финнли – не единственная причина, по которой я хочу проникнуть внутрь. Мне невыносимо думать о том, что мы повернем назад после всего, что с нами произошло. Когда мы настолько близко. Я должна узнать, что скрывается в стенах храма. Должна убедиться, что хоть какая-то часть записей отца – правда.

– А мне плевать на Финнли, – откликается Алекса, и Хоуп морщится. – Чего? Я ее почти не знаю, и она меня чуть ли не в вожаки записала. За что мне ее любить-то?

Вожаки – диктаторы и тираны нашего поколения. Каждый правит одним из пяти огромных – бывших пятидесяти не столь уж огромных – Соединенных Штатов. Именно вожаки подточили изнутри Пентагон, ЦРУ, Белый дом, Голливуд, «Лигу плюща» и Красный Крест. Они свергли «ИнвайроТек», где работал мой отец. И пока он, вероятно, где-то гниет, его коллега-предатель, Антон Зорнов – тот, из-за кого компанию и сумели развалить, – получил звание пятого вожака в их, скажем так, «пентумвирате».