Кайла Олсон - Империя из песка

Зубы моего отца, лежащие в лужице крови, повергают меня в шок. Я не могу оторвать от них взгляда и вдруг понимаю.

Пол выложен не плиткой. Это зубы. Человеческие.

Величественные стеклянные двери распахиваются. Передом мной появляется пара черных начищенных ботинок.

– Здравствуй, Иден, – произносит глубокий голос и отражается эхом от стекла. – Иди-ка за мной.

В логове царит прохлада: воздух постоянно прогоняют через систему кондиционирования. Мне кажется, что я переместилась в прошлое. Последний раз я вдыхала такой воздух в день Зеро, когда нас распределяли и клеймили. В бараках были поворотные вентиляторы (а ведь лето в Техасе – это целых шесть месяцев самого настоящего ада!) и зимние стеганые одеяла.

Леденящий воздух заставляет меня осознать, насколько я ценю даже малейшие температурные изменения. А кондиционирование теперь ассоциируется с тем, что я потеряла, и с людьми, которые все у меня отняли.

Мужчина в черных ботинках не называет свое имя. Он явно из тех, кто способен без особого труда меня раздавить. К счастью, он так не поступает. Зато забирает мой нож – удивительно, насколько уязвимой я себя чувствую, оставшись без оружия.

Мужчина продолжает бросать кодовые фразы – ответов я не слышу (он – в наушнике), затем он уводит меня, схватив за руку чуть повыше локтя. Я не сопротивляюсь: ведь я изначально и стремилась попасть в логово. А после жуткой площадки со змеями я и не думаю отклонить его предложение – даже столь неоднозначное и принудительное. Лонан где-то поблизости. Полагаю, что Финнли – тоже. Касс и Феникс? Весьма вероятно. Не представляю, как сбежать и отправиться на их поиски, не говоря уж о том, чтобы отыскать лабораторию, но я найду способ. Я должна.

Надо сказать, что хотя логово вписано в окружающий ландшафт и выглядит снаружи как примитивное крепкое сооружение, внутри оно – сплошное изящество. Окрашенный в цвет теплой карамели с темными линиями бетонный пол – и все вокруг сверкает чистотой, включая и зубы у входа.

Вдоль трех стен тянется отполированный медный балкон. Второй, поменьше, находится слева от меня и занимает лишь часть стены. Этажа все-таки три, а не два, как я предполагала раньше, и лаборатория наверняка расположена на втором, а не на крошечном ярусе под потолком, который я и не заметила из воды.

– Сюда, – командует мужчина.

Он тащит меня направо, к зеленой двери из матового стекла. В ее центре выгравирована волчья морда – единственный прозрачный элемент. Когда мы приближаемся, дверь автоматически открывается, скользнув в сторону.

Слова и вопросы, которые приходят мне на ум, слишком рискованно произносить вслух. Интересно, что известно этому типу о моих планах? Лучше предположить, что все. А если и нет, то не стоит ничего выдавать.

– Куда вы меня ведете? – спрашиваю я.

Вполне естественный интерес для любого в моем положении.

– Вниз, – коротко отвечает мужчина. Как будто я сама не догадалась, что узкий наклонный коридор ведет нас под землю.

Но что-то не складывается. Лаборатория – наверху. Как и все необходимое для создания шпионов ПсевдоВолков. Если в оного собираются превратить и меня, то почему мы идем в другую сторону?..

Пожалуй, я слишком много думаю.

Коридор кажется бесконечным. Или, может, под словом «вниз» мужчина в черных ботинках имел в виду центр Земли? Или подземный мир? Здесь нет ни поворотов, ни дверей. Освещение – как в приемной у врача. Правда, в приемных, в отличие от этого места, всегда пытаются создать некий уют, а тут нет ни рисунков лилий в позолоченных рамах, ни искусственных растений, покрытых слоем пыли, ни мисок с мятными леденцами, ни перил, за которые можно придержаться. Только мягкий белый свет и серый бетон.

Мужчина касается крошечного наушника.

– Овен, направляемся к вам. – У него такой глубокий голос, что я всякий раз вздрагиваю от неожиданности, когда его слышу.

Мы подходим к очередной стеклянной двери, установленной в правой стене, но автоматически она не открывается, и я даже не вижу кнопочной консоли или иного способа попасть в помещение. На матовом стекле выгравирован не волк, а баран с огромными витыми рогами.

– Грей прибыл, запрашиваю вход, – произносит мужчина, вновь нажимая на наушник. Грей.

Надеюсь, я запомнила его имя.

Мы ждем. Я смотрю вперед – коридор тянется дальше, и мне непонятно, где он в принципе заканчивается. Да и вообще он может быть не единственным. Допускаю, что в логове есть огромный подземный лабиринт.

Значит, враги находились под нами. Неудивительно, что Финнли вдруг исчезла: сперва из нашего лагеря, а потом из сетки. У них повсюду имеются люки, через которые можно выбраться из логова, после чего вернуться обратно, прихватив с собой пленных.

Не знаю, где я очутилась, но понимаю, что вряд ли в ближайшем будущем смогу тайком вернуться в лабораторию. Мысленно извиняюсь перед Лонаном.

Грей делает повторный запрос. Его глубокий голос остается ровным, но в нем звучит угроза. Как будто тикает готовая рвануть бомба.

Зеленая панель и не думает двигаться с места.

– Овен, я сейчас лично снесу эту дверь. – Грей утрачивает самообладание, его тон напоминает грохот подземных толчков. – Выполняй, иначе хуже будет.

Он добавляет очередную кодовую фразу, но я разбираю лишь слово: «вожак».

К горлу подкатывает тошнота. Вожаки – это все яркие гадюки, вместе взятые. Клыки, яд и удушье. Они способны растерзать своих же, если те осмелятся выступить против них.

Палец Грея зависает около наушника, готовый устроить адское шоу.

Но зеленая дверь приходит в движение, аккуратная, идеальная.

Грей заводит меня в помещение. Он продолжает сжимать мою руку выше локтя – там, где еще жива боль от змеиных укусов. У него железная хватка, но я несу свою боль как почетную медаль, трофей с гравировкой «Я до сих пор жива».

Комната напоминает заваленное хламом жилище маньяка, страдающего от бессонницы и постоянного стресса. Экраны, клавиатуры, схемы, карты, россыпь стикеров, пробковые доски без единого клочка свободного места и белые доски, покрытые убористыми черными буквами. И…

Почерк. И…

Цветные карандаши. И…

Кофейная кружка, которую я подарила отцу на день рождения десять лет назад. Она прямо у его губ.

Мое первое воспоминание – не из приятных.

Двухлетние дети по своей природе обожают все яркое, блестящее, цветное.

Я стащила мамин телефон. Хотела с ним поиграть, потыкать в сияющие квадратики, движущиеся картинки. Смутно помню, как мама спросила, не видела ли я его. Вроде бы я ответила, что нет. «Надо позвонить папе, – сказала мама. – Что-то он задерживается». Я не знала, что телефон появился не просто для моего развлечения, что он нужен в экстренных случаях.