Денис Владимиров - Шкуры из стали

Ушел в сторону, вторая мышь, пытаясь схватить меня за ноги, справедливо считая, что только они не дают им полакомиться вкусной и сочной человечинкой, покатилась по полу, впереди, а я в полуподскоке, не останавливаясь пробил пенальти! Это такая радость, такое наслаждение, давить, давить подобную мразь!

И ходу, ходу, ходу!

Завалы, камни и какая-то старая кладка, трещина, пересекающая перпендикулярно галерею не менее двух метров в длину, перелетел ее, не задумываясь, а там сразу вторая. Еще шире. Смог и ее одолеть. Угодив ногой на самый край, отталкиваясь, почувствовал, что опора теряется, но я уже смог, преодолел и понесся сломя голову дальше. Ориентир один – спина Джека в метрах двадцати.

Подземелье до этого бедное на звуки, теперь на радость эха, раскрасилось всеми возможными из них. Рев, писк, вой, грохот, скрежет…

Вот мне наперерез, из правого тоннеля выбросился мутант размером с лошадь и на тонких паучьих ногах. Он все оценил правильно, избежать столкновения я бы не смог, как и изменить траекторию, подземное чудище отлично просчитала и скорость – впечатала бы в стену, ломая кости и сминая, разрывая плоть. Это все я оценил в мгновение, в миг, ии тут же пришло одно решение. Взбежал по стене, насколько смог. Оказавшись в верхней точке, метрах в двух с половиной от поверхности, практически параллельно ей, я едва носом не шаркнул о спину твари. Несло от нее канализацией и чем-то химическим. Она же без прослойки в виде мягкого человечешки врезалась в стену так, не только от нее брызнуло чем-то в стороны, но и полетели камни. Не знаю, каким чудом, но я смог сделать еще три шага уже снижаясь по стене, а потом сразу прыгнул метра на три в сторону. Вырвался!

Вперед! До Джека метров тридцать – сорок!

Ускориться до предела! Потеряю его – мне хана, стопроцентная, двести, триста. А у него должен быть план. Иначе зачем устраивать все это?!

Дальнейшее запомнилось, как размазанная звуковая и эмоциональная картина. Кто-то верещал, вопил, свистел, ревел, орал позади, дышал в спину, проносился мимо, когда я, по какому-то наитию хаотично менял траекторию. Из тоннелей выскакивали разные твари, которых разглядеть не удавалось, только смазанные силуэты. А еще вокруг обвалившиеся стены, камни… Как не переломал до сих пор ноги?…

Вот спина Джека вновь всего в пяти от меня. Догнал, смог. Хотя, уверен, захоти он ускорится – легко уйдет, а я на пределе. Я выдыхаюсь!

Несмотря на то, что выносливость в потолок, легкие обжигало, а ноги горели огнем. Напарник же вновь вырвался вперед метров на пятнадцать, завернул в правый боковой тоннель, я за ним, правильно понимая, что это он мне так показывает путь. А позади топот, гвалт, рев, шум схватки, клацанье, свист… Дыхание смерти.

Спина напарника исчезла, он вновь ускорился, поднажал и я. Тридцать шагов-прыжков, поворот на девяносто градусов, теперь тоннель идет параллельно главной галерее шагов двести и… тупик! Вон Джек! Он стоял в метрах сорока перед узким входом куда-то, и указывал мне туда. Я, не сбавляя скорости, влетел в проход, а за мной в прыжке распластался спутник. Миг и все стихло. Как отрезало. Лишь вокруг ласковый свет магических светильников.

– Смогли! – выдохнул тот, выпучив глаза. Лицо покраснело, пот градом.

Заорал, стиснул меня в объятиях, так, кости затрещали. Отпустил. А затем с двух шагов наградил ношу таким мощным пинком в область живота, что она откатилась на пару метров.

Я, дыша, как загнанная лошадь, осматривался. Последние минуты действия эликсира закончились, и навалилась усталость – на месте бы рухнул, с трудом удалось взять себя в руки, пройти туда-сюда.

…Помещение, в котором мы оказались – прямоугольный зал метров двадцать на тридцать с высоким потолком. Мягкий свет многочисленных магических светильников, таким непрошеным путникам, как мы, вселял в души спокойствие, говорил о надежности и безопасности. И как это происходило? Темные боги только знали, но мне просто стало уютно. Огромный камин в центре. Рядом с ним аккуратно сложены нарубленные поленья. Слева от него – пять длинных грубо сколоченных деревянных столов, по обе стороны от них скамьи. Дальше шла в рост среднего человека перегородка, выложенная из кирпича, за которой виднелись двухъярусные кровати. Справа все точно так же.

– Отдыхай, здесь нас ни кто не достанет, – коротко бросил Джек, вновь поднимая сверток.

– Это кто? – выдохнул сипло я, кивком указывая на его добычу. Дыхание пока не восстановилось.

– Ведьма. Кто ж еще? Уборная, – показал Джек пальцем, напротив, в правый угол, – Сразу за кроватями. Дверь одна, не ошибешься. Воду можно набрать вон там, за камином. Увидишь. Разберешься. Будь, как дома, но не забывай, что ты в гостях. Я займусь дамочкой, за мной не ходи. Итак, с тебя клятву на крови брать придется.

– Раз так, то не все ли равно?

– Нет, не все равно, есть тайны, а есть Тайны, – интонациями указал разницу тот, – Ты же не хочешь вступить к нам в Братство? Я так и думал, но, что можно и не выпадает за рамки нашего задания, я тебе скажу. Придешь в себя, разожги камин, только не на полную, что бы нам горячего приготовить, кофе сварить, можешь, кстати, тоже заняться. Все. Вернусь не раньше, чем через час. Развлекайся.

Я так и сделал. Но сначала посетил уборную, где из медных труб самотеком бежала постоянно ледяная вода. Умылся с мылом, до красноты оттирал кожу лица. До сих пор шибало в нос той мерзостью, которой меня окатило. Где смог, отшоркал одежду. Надо было Джека попросить, как с волканами, чтобы запах отбил. Разжег камин, набрал воды в котелок, подвесил его на крюк. Почистил револьвер. Об этом предупреждал мастер Максимус:

– Любое оружие, нуждается в уходе, – повторял он, – Не будете следить за ним, никакие мои примочки не помогут.

Сварил сначала кофе, выпил пару кружек с сигарой, а потом взялся за готовку. Крупа нашлась здесь же, аналог тушенки входил в сухой паек, которым мы запаслись из расчета на две недели. Вскрыл килограммовую жестяную банку, и такой поплыл аромат. Густой, сытный, вкусный, хоть сейчас на хлеб мажь… И не капли не жалко за каждую по четверть реала.

Когда вернулся задумчивый Джек, каша томилась. Я нарезал сало и колбасу, выложил на стальную тарелку, а на, расстеленную на столе, походную скатерть – булку хлеба. Всем хорош пространственный карман, гораздо медленнее в нем продукты портились. Еще бы сохранялись в том виде, в котором я его с утра покупал, когда ждал напарника. Первая булка была до того аппетитной, еще горячей, что я не удержался и отломил горбушку, а пекарь, довольно усмехнувшись в усы, вынес мне крынку молока.

Компаньон, молча, достал тарелки, взялся раскладывать кашу. Извлек бутылку синего виски, два складных латунных стакана. Разлил.