Мария Стрелова - Нас больше нет

Первый зал был отведен под кухню и обеденную комнату, тут же обычно проходили собрания. Вдоль стен стояли длинные столы и деревянные лавки, занавеска отделяла кухню. Второй зал отдали под ферму, даже сквозь гермодверь было слышно кудахтанье кур. Там же длинными рядами висели огромные пакеты с влажными опилками, из них росли грибы. Таким способом хозяйки еще до Катастрофы выращивали себе свежие вешенки к столу. Неприхотливый гриб отлично рос с минимальным количеством удобрений и давал обильный урожай, кормивший весь бункер.

В соединительном коридоре по обе стороны располагались небольшие спальни на пять-шесть человек. Двадцать каморок, где почти вплотную друг к другу стояли двухъярусные кровати, напоминавшие тюремные нары, – по три штуки в каждой. Всего в убежище жило около сотни человек, больше тридцати из них – дети не старше десяти лет. Им отвели несколько комнат по центру, в каждой детской обязательно находилась женщина-нянька.

Крайняя дверь вела в уборную и душевую. Подача воды в бункере была строго ограничена, на принятие душа отводилось не больше минуты на человека, старые фильтры не справлялись с нагрузкой, их берегли и старались использовать по минимуму.

В технических помещениях второго этажа организовали небольшие кабинеты, вроде классов, где старшие занимались с малышней, пытались обучать детей в меру своих знаний и возможностей.

Жизнь в бункере была упорядочена и налажена, но сейчас эта система дала сбой. Две недели голода обессилили жителей, на дежурство выходили те, кому позволяло здоровье. По вечерам люди собирались в общем зале, переговаривались тревожно, обсуждая последние новости и размышляя о будущем, пытались поддержать друг друга в этот нелегкий момент.

Теперь же, когда голод отступил, в убежище появилась новая тема для обсуждений. Все уже знали о найденном на поверхности дневнике Марины Алексеевой, жители с опаской поглядывали на ее сына, который рос и развивался намного быстрее остальных детей. Когда Марина явилась сюда собственной персоной, да еще и притащила с собой Евгения, которого все давно считали погибшим, бункер наполнился перешептываниями и слухами.

Дежурные на пару мгновений замерли, глядя на вошедших в зал, и тотчас вернулись к своим обязанностям, делая вид, что им совершенно все равно. Но до чуткого слуха Марины долетали обрывки фраз. «Мутант… вернулись… сын ее… жуть-то какая…»

– Доброе утро! – звонко поприветствовала их женщина.

– Доброе, – откликнулась одна из девушек. Остальные предпочли не услышать Алексееву.

Женя подошел к парню, чинившему что-то за столом. Тот сделал вид, что увлечен своим делом, ожесточенно ковыряя отверткой давно закрученный винтик.

– Привет, Никита, – поздоровался юноша.

– Иди, куда шел, – недружелюбно буркнул тот.

– И в чем дело?

– А ты будто не знаешь? – Никита оторвался от работы и недобро взглянул на товарища.

– Представь себе!

– Егор Михалыч вчера при всех объявил за ужином, что теперь мы в опасности. Руководство военных знает, что происходит в нашем доме, и все из-за тебя. И как мне с тобой говорить?

– Да как знаешь, так и говори. Пошел ты! – раздраженно бросил Евгений, вставая. – Идем, Марина.

Они поднялись на второй этаж, в крохотную комнатку, которую отвел для них начальник.

– За что они все так со мной? – жалобно спросил Женя, когда женщина закрыла дверь и опустилась рядом на кровать.

– Не бери в голову. Почитай книгу, отвлекись, – посоветовала Марина.

До отбоя Женя просидел в комнате, погруженный в мрачные и гнетущие мысли. Строки книги мелькали перед глазами, но парень не понимал их смысла. В душе у него зияла черная дыра, бездонная и глубокая, юноше казалось, что внутри отполыхал пожар, оставив пепелище и выжженную пустошь. Все выглядело безнадежным и безрадостным. Даже в казематах военных была какая-то надежда, тогда Женя во что-то верил. Сейчас же ему казалось, что все кончено, впереди – ничего, прошлое недоступно, будущее туманно, а о настоящем лучше не думать.

Алексеева куда-то ушла, потом вернулась с кружкой грибного отвара. Подала парню дымящуюся паром чашку. Чай отчего-то горчил, но был таким согревающе-родным… Сразу потянуло в сон, и парень с радостью погрузился в целительное, успокаивающее забытье. Марина пожелала ему доброй ночи и растянулась на соседней кровати.

– Вот увидишь, завтра все будет по-другому, – ободряюще сказала она, но в глазах у нее почему-то промелькнула грусть.

Егор Михайлович проснулся от шума в коридоре и тотчас почувствовал запах дыма.

– Пожар, пожар, горим! – кричали на разные лады, где-то вдалеке надрывались плачем дети.

В его кабинет вбежала растрепанная Марина, ее лицо было темным от копоти, капли пота чертили на нем светлые полосы.

– Егор, горим! – торопливо выговорила она и бросилась прочь.

В коридоре Коровин столкнулся со Светланой, они вдвоем бросились вниз. В отличие от мужчины, женщина была спокойна и сдержанна, лишь слегка запыхалась от быстрого бега.

– Без паники! Выходим строем, согласно инструкции! Женщин и детей вперед, мужчины к огнетушителям, скорее! – в общей сумятице и неразберихе Света умудрилась найти висящий на стене мегафон и раздавала четкие команды. Ее голос звучал ровно и внятно.

– За главную! Командуй эвакуацией, – крикнул ей Егор Михайлович, пробираясь сквозь толпу.

Пахло паленой проводкой, заспанные жители второпях выбегали из комнат, схватив первые попавшиеся под руку вещи, бежали к выходу, поднимая на руки детей.

– Без паники! Всем на выход! На выход! – начальник метался по коридору, распахивая двери в комнаты.

Людской поток покатился по узким лестницам, началась давка.

– Дети, детей пропустите! – где-то тонко кричала женщина, срываясь на визг.

– Без паники! Пропустите женщин с детьми! Мужики, за мной! – скомандовал Коровин.

Он сорвал со стены огнетушитель и бросился к двери, из-за которой валил густой дым. Язычки пламени выбивались из-за приоткрытой двери, лизали стены.

– Сохраняйте спокойствие! Пропустите детей! На выход, на выход! – звучал усиленный мегафоном голос Светланы, перекрывая гул толпы и треск пламени.

С каждым мгновением дышать становилось все труднее, в общем зале было черно от дыма. Один из мужчин надсадно закашлялся, выпустив из рук огнетушитель.

– Егор! Сейчас рванет! – Марина поравнялась с Коровиным, пыталась перекричать толпу, оттаскивая начальника.

– Все назад! Уходим, уходим! Мужчины – на выход! – командовала Света. С каждой минутой ее голос звучал все дальше и дальше. – Егор, Марина! Уходите! Все жители эвакуированы!

Горела генераторная. Большой зал стремительно пустел, жители выбегали на улицу, кто в чем был, плакали дети и женщины. Наконец, все стихло, был слышен только треск и гул пламени. Командир задыхался от гари, замедляя шаг.