Коллектив авторов - Клыки. Истории о вампирах (сборник) [litres]

Полоснув бутылкой ему по ладони, я бросилась к деревьям. Он же остался вопить от боли посреди речной грязи.

Какое-то время мне были слышны его крики и треск веток, когда он попробовал ломиться через кусты. Я взяла в сторону от производимого им шума, пытаясь обойти его, но вскоре заблудилась. Около получаса я сидела, притаившись в зарослях, но потом решила, что он махнул на это дело рукой. На небе всходила большая кривая луна. Мой нос улавливал речные запахи, но никаких других примет, которые подсказали бы мне, в какой стороне осталось кладбище, не было. Обнаружив реку, я, обойдя густые заросли, тяжело зашагала вдоль берега. Мне казалось, что я иду на север, но на глаза мне неожиданно попала одна примета. Неугомонно трещали сверчки, заливисто квакали лягушки, лучи лунного света пронзали полог леса, превращая речной берег в хаос растительных форм, раскиданных по кривым черно-белым клеткам шахматной доски шизофреника.

Не порежь я его, сказала я себе, он бы наверняка слинял отсюда. Таких как он, говорила мать, лучше не раздражать лишний раз. Иначе потом они не отстанут.

Отведя в сторону пальмовую ветку, я нырнула под нее и застыла, как вкопанная. Стоя по колено в траве примерно в сорока футах от меня в полосе лунного света, коммивояжер с задумчивым видом смотрел на другую сторону реки, как будто размышляя о главной цели своей жизни. Он где-то потерял куртку и был без рубашки – вернее, ею была обмотана его левая, порезанная рука. Над поясным ремнем свисало небольшое брюшко. Я отступила на шаг и осторожно отпустила ветку, возвращая ее на место. Его взгляд был направлен прямо на меня. Я была готова поклясться, что он меня не видит, просто заметил краем глаза какое-то движение и насторожился. В следующий миг он бросился ко мне.

Пробежав несколько шагов, я споткнулась и кубарем полетела в овраг, ударившись при этом головой с такой силой, что из глаз посыпались искры. Оклемавшись, я поняла, что приземлилась среди папоротников рядом с заброшенной лачугой. Дверь болталась на одной петле. Крыши не было. Луна светила внутрь, но для обычного лунного света тот, что внутри, был слишком ярок – он отбрасывал тени, напоминавшие глубокие могилы, и подобно ртути растекался по паутине, которой были затянуты разбитые окна и щели в досках. Внутренние стены, напоминая фрагменты разрезной картинки, правда, одного цвета и одинаковой формы, сплошь покрывали осколки стекла. Я поднялась и тотчас же застыла на месте, зачарованная испуганной девчонкой с расквашенным носом, что отражалась в осколках зеркала.

– Сука!

Коммивояжер резко развернул меня и, врезав кулаком под дых, втолкнул внутрь хижины. Не успела я прийти в себя, как он уселся на меня верхом. Прижав коленями мои руки к полу, он одной рукой принялся расстегивать ширинку, говоря мне при этом, какие у него планы на остаток вечера. Когда же я попыталась столкнуть его с себя, он стукнул меня головой о дверь. Внезапно он как будто что-то заметил позади меня. Я закатила глаза, пытаясь рассмотреть то, что его отвлекло.

Призрак!

Такой была моя первая мысль. Впрочем, он, скорее, походил на картинку из мультика – контуры обнаженной женской фигуры, которую забыли раскрасить.

Коммивояжер поднялся на ноги. Призрачная фигура обвилась вокруг него, словно удав, и, стиснув в крепких объятиях, потащила в дальнюю комнату, где они исчезли, как будто проскользнув в шов, который открылся в воздухе и, не оставив следа, тотчас закрылся за ними. При этом он не издал ни звука.

У меня было лишь одно желание: уйти. Я поднялась на колени. Увы, это движение отняло у меня последние силы, и я вырубилась.

Очнувшись, я услышала, как призрачная женщина что-то напевает себе под нос. Я слегка приоткрыла глаза. Скрестив ноги, она сидела рядом со мной. Теперь она была различима лучше, ее контуры были четче, хотя и по-прежнему бледными… только ниже ее ключицы алела капля крови. Она улыбнулась, и мне стали видны ее клыки. Я отпрянула, однако тотчас поняла, что теперь я в ее власти.

– Не бойся, cher , – сказала она. – Я тебя не обижу.

Заметив каплю крови, она дотронулась до нее пальцем и слизала. От ужаса я лишилась дара речи.

– Этот мужчина… – сказала она. – Он больше не тронет тебя.

Моя голова начала проясняться; я почувствовала, что вот-вот сорвусь.

– Он мертв?

– Нет, не мертв. Он… ждет меня.

– Где он? Что происходит?

– Он там, где я сплю. А теперь остынь, успокойся, и я все тебе расскажу.

Ее слова возымели мгновенный эффект – она как будто снизила мою температуру.

– Мое имя Сандрин, – сказала она. – А твое?

– Луи.

Она повторила его, медленно, врастяжку, как будто пробуя языком.

– Если ты хочешь уйти, я не стану тебя задерживать, но я так давно ни с кем не говорила. Посидишь со мной? Хотя бы недолго?

Сил во мне не оставалось, голова кружилась, мысли пугались. Мой взгляд скользил по осколкам зеркала. И в каждом из них было лицо Сандрин – задумчивое, пугающее, хмурое, спокойное, но оно двигалось, как живое. Несколько сот Сандрин, почти вся она, пойманная в эти крошечные серебряные поверхности.

Наверно, я что-то спросила, потому что Сандрин усмехнулась и сказала:

– Я разговариваю с ними вот уже сорок лет, и они мне ни разу не ответили. Но такой красивой девушке, как ты, они наверняка что-то нашепчут.

«Райский уголок» расположен примерно в четырех милях от Дюбарри на Семнадцатом шоссе и представляет собой просторный одноэтажный бетонный блок синего цвета, стоящий посреди поросшего травой клочка белого песка, круглого, как лысина, и окруженного скрюченными соснами.

В отличие от других заведений, на нем нет яркой неоновой вывески, лишь небольшая пластмассовая, над дверью: «ПИВО МИЛЛЕР. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО ПИВО». А еще там узкие окна, к тому же закрашенные краской, чтобы в них никто не заглядывал.

Когда я была младше, мать уходила развлекаться, а меня оставляла запертой в машине, полагая, что стекло защитит меня от мужчин, если те станут заглядывать в окно. Я от скуки предавалась фантазиям о внутреннем убранстве, основываясь на том, что успевала заметить, когда входная дверь распахивалась. Даже сегодня, когда я была там уже несколько раз, все равно это место остается для меня чем-то вроде фантазии. Я зависаю на парковке, потягивая вино, которое тайком вынес мне кто-то из приятелей матери, и представляю себе стройных официанток, танцующих босиком на брызгающих жиром жареных колбасках и подающих путешественникам в мыльницах ломтики жареного яда. А в это время на залитом фиолетовым светом танцполе кассирши из «Пигли-Уигли», угреватые продавщицы из «Вай-райт» и смазливые девчонки из «Уолмарта» в клоунской боевой раскраске и с прическами прошлого десятилетия дергаются под музыку, входя в раж самого низкого пошиба, делают бедрами намеки, от которых зеленеет мелочь в карманах мужчин, вырезают шпильками сердца и пентаграммы на залитом пивом полу, мечтая при этом о «любви и только любви» и о симпатичном дуплексе в Джекс-Бич.