Гэв Торп - Ангелы Калибана

Правда, гость мог лишь изображать безразличие, желая показать свою важность. Отталкиваясь от этого, гроссмейстер вернулся к изначальному замыслу.

— Повторюсь, что я обязан настоять на твоем участии в торжественном пиру, магистр Белат.

— Твоя настойчивость ничего не изменит, магистр Лютер. — Легионер с сожалением в глазах посмотрел на гроссмейстера сверху вниз. — В детстве ты был для меня героем, даже большим, чем Лев. Примархом я стать не мог, поэтому вдохновлялся твоим примером — сына Калибана, который достиг высочайших вершин могущества и признания. Мне больно смотреть на моего кумира, запертого здесь, и, будь на то моя воля, я с радостью отдал бы тебе этих воинов, снял бы с твоих плеч груз обороны Калибана.

Белат посуровел лицом:

— Но такому не бывать. Ты не размягчишь мое сердце пирами, не улестишь меня ласковыми речами или, — магистр капитула указал на космодесантников, так и не опустивших оружие, — показными учениями. Тебя отправили сюда по приказу Льва, и только по его слову ты сможешь вернуться. Многие из нас сразу увидели в этом «почетном назначении» необъявленную кару. Возможно, несправедливую, однако решать не нам. Я прав, магистр Лютер?

— Даже если бы ты предложил мне возглавить бойцов, отправляемых с Калибана, я отказался бы. — Гроссмейстер говорил честно, но об истинном смысле его ответа Белат догадаться не мог. Затем Лютер более жестко произнес: — И еще. Имей в виду, что пока это не твои воины. Они мои. Они принадлежат Калибану.

Он вскинул руку, отсекая любые возражения.

— Их сердца принадлежат Калибану, — добавил гроссмейстер. — Легион и примарх для них — лишь абстрактные понятия. Многие рекруты всю жизнь провели в изоляции на этой планете. Пир — подтверждение твоих полномочий. На нем я передам тебе и твоим людям власть над новобранцами. Если ты не явишься, совесть не позволит мне отдать воинов, поскольку они не признают в тебе командира.

— То есть выкажут неповиновение, — проворчал Белат.

— Я надеялся, ты не станешь обижаться. — Лютер заранее знал, что твердолобый магистр капитула обидится. — Это не оскорбление или угроза, а решение. Сейчас бойцы салютуют и тебе, и мне. Утром, на своем корабле, ты примешь их приветствие уже в одиночку. Власть перейдет к тебе.

Белат прищурился и стиснул челюсти, но промолчал.

— Магистр, ты получаешь от меня тридцать тысяч воинов. Тридцать тысяч космодесантников. В наши неспокойные времена подобная армия может решить судьбу войны. Я вручаю тебе такое оружие с верой, что оно поразит надлежащего врага. — Посмотрев на войско, гроссмейстер подпустил в голос меланхоличных ноток. — Мои младшие братья роднее мне, чем бойцы любого из предыдущих поколений. Я с готовностью передам их тебе, но не хочу, чтобы это походило на тайную сделку. Этот день войдет в историю наравне с другими великими днями из благородного прошлого и славного будущего Калибана, поэтому его нужно отпраздновать. Устроить братский пир, чтобы почтить узы, до сих пор соединяющие нас, отдать должное твоим победам и пожелать удачи в грядущих битвах.

Лютер улыбнулся, неожиданно и тепло, словно солнце, лучась всепоглощающей добротой, и уже через пару секунд Белат не выдержал. Покрытый шрамами легионер расплылся в ответной улыбке, сделавшей его похожим на мальчишку, и неосознанно склонил голову в знак уважения к гроссмейстеру.

— Разумеется, мы восхвалим каждого из вас, — заключил Лютер. — За твоими ветеранами на орбите Калибана отправят десантные корабли. К вечернему банкету триумфаторы смогут подготовиться в выделенном им крыле Ангеликасты.

Не дожидаясь ответа, гроссмейстер подал знак воину, стоявшему чуть поодаль от рядов новобранцев внизу. Это был Астелян, над которым трепетали два знамени — личный штандарт легионера и почетный стяг его капитула, извлеченный из хранилища утром того же дня. Мерир прямо не ответил на жест, но через мгновение космодесантники по неслышной Белату команде опустили оружие, повернулись кругом и медленным маршем направились к далеким воротам.

В тот же миг над головами с ревом пронеслась флотилия «Громовых ястребов» и «Грозовых птиц», снижающихся по спирали к транспортному терминалу в километре от городской стены.

Лютер отвернулся от этой картины, великолепие которой омрачалось безразличием его спутника, и проводил Белата в отдаленные покои. Там он оставил магистра капитула на попечение армии старательных слуг и оруженосцев Альдурука.

Отойдя от двери на несколько больших шагов, гроссмейстер услышал за спиной поступь другого легионера.

— Думаешь, он примет нашу точку зрения? — спросил лорд Сайфер.

— Убедить его — твоя задача на сегодняшнее утро, — не оборачиваясь, произнес Лютер. — Через девяносто минут Астелян доставит сюда первую группу ветеранов. До тех пор не отходи от Белата. Он, естественно, ключ ко всему.

— А остальные?

— У тебя будет семь часов, чтобы поговорить с ними. Постарайся охватить каждого. Ты — лорд-шифр. Ты — Орден. Все они калибанцы — напомни им, что Орден и есть Калибан.

— Мне известны мои обязанности, cap Лютер.

Гроссмейстер неожиданно остановился и встретил взгляд Сайфера из-под капюшона.

— Ты против идеи перетянуть Белата и его бойцов на нашу сторону?

— Я считаю это излишним усложнением. Как только они окажутся на Калибане, нам больше не потребуется их лояльность.

— Потребуется? Потребуется? — Лютер оскалил зубы. — Если делать только то, что «требуется», нам нужно смиренно охранять Калибан, пока Император, Хорус или Лев не явятся сюда, чтобы вновь заковать нас в кандалы. Мы делаем то, что правильно, лорд Сайфер. Мы храним честь Ордена и Калибана. Зачем бороться, если не ради этих ценностей? Наш образ жизни, наши традиции, наше достоинство — вот что мы пытаемся защитить.

— Что, если воины из роты Белата забыли наши идеалы и обычаи?

— Знаешь, Астелян уже ставил мою решимость под вопрос, хотя и косвенно. Я обойдусь без таких же намеков от ближайшего советника.

— Мы с терранином редко сходимся в чем-либо. Возможно, на это стоит обратить внимание. И ты не ответил мне, cap Лютер.

— Слова не имеют значения! — огрызнулся гроссмейстер. — Любой из нас уверен в своих мыслях и поступках только в те моменты, когда вынужден принимать решение — действовать или бездействовать. Как мне убедить тебя, если всякий довод можно подвергнуть сомнению?

— Просто скажи мне правду, брат, — примирительным тоном произнес Сайфер. — Если мы не убедим Белата, прикажешь ли ты навсегда покончить с его инакомыслием?

— Правду? Только в правде есть мудрость. Правда постоянна, но наши взгляды на нее могут меняться. Мне удалось собрать лишь толику ранних плодов мудрости, лишь немногие частицы бесконечной, безмерной, бездонной правды. И я помню, что все еще остаются без ответов вопросы о случившемся в Северной Чаще. Вероятно, они сотрутся из моей памяти, если сегодня ты послужишь мне достойнее.