Уильям Кинг - Крестовый поход Махариуса

— Приветствую, генерал Махариус, — сказал он зычным грохочущим голосом.

Махариус встал с трона и отвесил официальный поклон, а затем прошел по выложенному черно-белой плиткой полу и дружески хлопнул великана по спине. Звук эхом разлетелся по залу, словно выстрел.

— Здравствуй, Логан Гримнар. Так много времени прошло с нашей последней встречи.

И впрямь немало воды утекло с тех пор, как мы бились вместе с Космическими Волками на Деметрии. Появление Волка вызвало заставившие меня нахмуриться воспоминания об этом мире и том, с чем мы там столкнулись. Они были очень неприятными.

— Это так, — согласился Гримнар. — Рад видеть вас снова.

— Однако вы пришли не ради обмена любезностями, — отметил Махариус.

— Нет. Великий Волк желает переговорить с вами. — В словах Гримнара чувствовались странные нотки, заставившие меня снова взглянуть на него. Не знай я его лучше, то сказал бы, что это негодование. Конечно, Избранный Императора был выше подобных вещей.

От Махариуса также не утаился его тон. Всего на секунду по его лицу пробежала тень.

— И он послал вас в качестве личного посланника.

— Он оказал нам обоим честь, — ответил Гримнар.

— Мы организуем пиршество, — промолвил Махариус, видимо, вспомнив последнюю встречу с Волками Космоса. — Мы увидимся, когда он пожелает.

— Значит, вечером, — сказал Гримнар. — Я передам ваши слова.

Он развернулся на пятках и покинул комнату. Во всех прочих случаях это сочли бы за признак крайнего неуважения, однако Гримнар и его сородичи были выше каких-то жалких правил хорошего тона, которые сковывали остальных. Они были сами себе законом, так повелось со времен основания Империума.

Махариус мрачным взором следил за его уходом. Причина, по которой Великий Волк мог требовать аудиенции, вряд ли могла быть хорошей.

Подготовка пира для целой роты Космических Волков потребовала немалых трудов. Столы ломились под тяжестью говяжьих полутуш, целых овец, зажаренных на вертелах, лакедомейских каликсов в подливе из их собственной крови, фаршированных стейками. На подносах лежали горы куриц. Возле каждой тарелки стояли откупоренные бочонки с элем и кружки, до краев наполненные крепким огненным напитком.

Я смотрел на толпу потрясенных людей и смертных богов и надеялся, что не совершу ту же ошибку, что и в прошлый раз. Ульрик Грозный Клык и его свита сидели рядом с Махариусом и всеми генералами за высоким столом. Кардинал Септим также присутствовал, излучая слишком лучезарную улыбку, по-прежнему окруженный парящими сервочерепами, которые записывали происходящее мертвыми пустыми глазами. Из другого конца зала я заметил на себе взгляд Грозного Клыка. Его ноздри раздулись, и он улыбнулся, обнажив массивные клыки, а затем поманил меня к себе, так что мне не оставалось другого выбора, кроме как подчиниться.

— Ты пьешь не так жадно, как в прошлый раз, — сказал он. Человек, более склонный к самоубийству, чем я, мог бы принять его слова за оскорбление, однако улыбка его светилась дружелюбием. Его слова сложно было истолковать превратно. Улыбка Космического Волка походила на оскал саблезуба.

— Я стал старше и, наверное, мудрее, — ответил я. Ульрик рассмеялся. В звуке, что эхом прокатился по залу, чувствовалось необузданное веселье. Он был заразительным, однако из уст кого-либо другого показался бы безумным. — Я понял, что уже не могу пить, как раньше.

— В прошлый раз ты себя не посрамил, — произнес он.

— Благодарю, — учтиво ответил я. Вряд ли я мог добавить что-то еще.

— Логан Гримнар хорошо о тебе отзывался, — промолвил Великий Волк. — Ты окажешь мне честь, если станешь сегодня моим виночерпием.

Я бросил взгляд на Махариуса. Как мне ни претила сама мысль в чем-либо отказать Великому Волку, я служил под началом Махариуса и подчинялся лишь ему. Он едва заметно кивнул.

Я встал рядом с Великим Волком и начал подливать ему напитки. Я сразу догадался, что это символ особого расположения, а не изощренная форма унижения. Вот так я оказался за главным столом во время последнего разговора Махариуса с Великим Волком.

— Мы пришли попрощаться с вами, генерал Махариус, — сказал Грозный Клык.

— Попрощаться? — Махариус нахмурился, наверняка уже просчитывая в уме возможные последствия этого заявления.

— Мы отбываем в сектор Готика. В него вторглись орки, и нам надлежит бороться.

— Но тут вас также ждут битвы и слава, — сказал Махариус.

Он поднял бокал и произнес тост в честь Грозного Клыка.

Ульрик ответил тем же, а затем продолжил:

— Все так, однако у нас есть долг перед Империумом и его беззащитными жителями. У нас попросили помощи, и мы должны оказать ее.

Я попытался представить, что сейчас происходит в голове Махариуса. Ему только что сказали, что его Крестовый поход менее важен, нежели это новое вторжение. То, что это могло быть правдой, нисколько не умаляло силу удара. Поддержка многих орденов Космического Десанта и, самое главное, одобрение Космических Волков давали ему немалый престиж, а также создавали видимость того, что его кампания пользуется поддержкой на высшем духовном и военном уровнях. Поэтому их уход сильно испортил бы сложившуюся картину, дав понять, что в иных местах происходят куда более важные дела и что Крестовый поход — не ключевое событие в Галактике.

Если эти мысли и посетили голову Махариуса — а, насколько я его знал, они должны были ее посетить, — он не подал виду. Лорд верховный командующий знал, что не стоит даже пытаться возражать Грозному Клыку или стараться изменить его мнение. Даже таланта убеждать и недюжинного обаяния Махариуса не хватило бы, чтобы повлиять на решение Ульрика.

Пиршество продолжалось, люди пели песни, рассказывали истории о великих битвах, однако на застолье опустилась черная туча, которая не рассеялась до конца вечера.

И вот последняя песня была допета, а последний глоток эля — допит. С многочисленными заверениями в дружбе Великий Волк и его свита встали из-за столов, как будто громадные количества выпитого эля и съеденного мяса были им нипочем.

О присутствовавших на пире смертных сказать того же было нельзя. Все они, даже Махариус, выглядели пресытившимися до такой степени, что их мысли явственно читались на лицах. Хоть я и был немного захмелевшим, но все-таки ухватился за возможность изучить их, зная, что мне представилась действительно редкая возможность.

Махариус всем своим видом выдавал сдержанное обаяние. Он говорил разборчиво, его движения не утратили привычного изящества, но едва видимый прищур и мрачный изгиб губ выдавали его злость всем, кто хорошо его знал.

Лицо Дрейка представляло собой непроницаемую маску. Его глаза были бездонными провалами, заглянув в которые ты мог потерять себя. Он казался непривычно задумчивым, словно оценивая и взвешивая события вечера, разглядывая произошедшее под всеми углами, ища какой-либо огрех или преимущество.