Юлия Григорьева - Погоня за сокровищем

Дочь с писком унеслась под защиту маменьки, сидевшей на постели, забралась ей за спину и уже из-за плеча мадам Лоет высунула нос, чтобы взглянуть на бушующего отца. А Вэйлр бушевал, еще как бушевал. Стул, откинутый его ногой, отлетел к стене и, жалобно хрустнув, лишился сиденья. Следующий стул, пущенный уже руками взбешенного родителя, и вовсе развалился на части.

Маменька, вздрогнув от грохота и ядреной папенькиной ругани, продолжала делать то, что делала до момента, когда муж притащил к ней дочь, – расчесываться.

– Вэй, волосы отрастут, – заметила она.

– К приезду моего отца?! – вопросил Лоет. – Тина, в зад… к дьяволу! Какого черта, какого х… за каким… Да чтоб вас всех! – После перевел взгляд на брошенную на пол одежду Сверчка, которую он сам донес до спальни. Затем снова посмотрел на дочь и сузил глаза. – В мальчики, значит, решила податься, да? Волосы отрезала, а пришить себе…

– Вэй! – крикнула маменька, и папенька буркнул нечто нечленораздельное.

Круто развернувшись на каблуках, он умчался прочь из спальни, а маменька вздохнула и обернулась к дочери:

– Довела отца. Моли Всевышнего, чтобы он только гипсовые головы расколошматил, а то быть тебе поротой снова.

Тина машинально потерла зад и насупилась. Выходить из своего укрытия она опасалась, все-таки на маменьку папенька не кинется, а вот дочери влететь может. В общем, за маменькой надежней, решила мадемуазель Лоет. И, пока Вэйлр изничтожал запасы гипсовых голов в кладовой, юное создание тряслось под крылом мадам Лоет.

Выпустив пар, господин Лоет вернулся в супружескую спальню с бутылкой крепкого вина, уже откупоренной. Сделав глоток прямо из горла, он взглянул на дочь исподлобья и буркнул:

– Прочь с глаз моих, и пока не позволю – даже не вздумай мне показываться, выпорю.

Тина сползла с кровати, прошмыгнула мимо отца, умудрившись подхватить штаны и рубашку Сверчка, которые тут же спрятала, на всякий случай. Ночь Тина провела под охраной Лисси. А утром отец придумал эту жестокую кару – дамские романы, нелюбовь дочери к которым всегда поддерживал и посмеивался над слащавыми страстями, описываемыми в них. Потому и выбрал в наказание все, что не любила дочь. На том понемногу и успокоился.

Вэйлр Лоет любил Тину, может быть, даже больше, чем сыновей, но в ту ночь он понял, что не выдерживает. Капитан пиратского брига мог держать в железном кулаке свою команду, мог доходчиво и с одного раза объяснить провинившемуся, в чем и насколько он неправ, но перед своей дочерью чувствовал бессилие. Поначалу ее проделки забавляли отца, потом начали вызывать раздражение, но в последнее время Лоета охватывало бешенство, потому что применить к Тине известные ему способы воспитания Вэйлр не мог, а все остальное ее пугало мало и если и имело воздействие, то ненадолго. А чувствовать себя беспомощным сильный мужчина ненавидел.

Впрочем, отправлял он Тину к отцу вовсе не для того, чтобы от нее избавиться, просто хотел дать почувствовать разницу, чтобы дочь присмирела и взмолилась о возвращении домой. Вэй уповал, что рассудок возобладает и Тина решит, что лучше быть послушной рядом с родителями, чем заложницей этикета и высокомерия в особняке сиятельного деда. Он предполагал, через что придется пройти Адамантине, но именно это и должно было умерить пыл неугомонной девицы. Правда, имелись у Лоета опасения, что отец вернет внучку раньше, чем та осознает, что потеряла из-за своего неусидчивого характера и любви к приключениям. И все же его сиятельство оставался последней надеждой для бывшего пирата, и он набрался терпения, посадив дочь под замок и избегая с ней встреч до тех пор, пока негодование не перестало охватывать его при воспоминании о попытке побега и остриженных волосах.

В общем-то, он мог бы злиться не столь сильно, но! Девицы из благородных семей не носили коротких волос, и пусть это не считалось позором, но обществом порицалось, а стало быть, придется выдержать еще и презрительно оттопыренную нижнюю губу отца, поборника этикета, когда тот заявится. Да и для Тины после ее выходки в проживании с высокородным дедом станет еще меньше приятных минут. И то, что ей придется выслушать нотации по такому глупому поводу, Вэя бесило заранее. Впрочем, мадам Лоет нашла выход, и для встречи с дедом были заготовлены фальшивые локоны в цвет волос Тины. Однако носить их вечно девочка не сможет.

– Вэй, – укоризненно говорила Адалаис Лоет, слушая, как сокрушается муж, – я тоже когда-то ходила с обрезанными волосами, и обрезал их ты, своими руками.

– Во-первых, я тогда еще даже не подозревал, что влюблен в тебя, – тут же нашелся Вэйлр, – а во-вторых, в том была нужда. Наша же дочь сотворила с собой не пойми что из собственной дури. Она не хочет взрослеть, и это раздражает.

Ада покачала головой и обняла мужа, успокаивая его.

– Тина дружит с мальчиком, дорогой. Они столь близки, что равняются друг на друга. И что ты хочешь, если ее единственный друг на три года младше нее?

– Есть достаточно девочек…

– Ей с ними скучно, когда под рукой есть Сверчок. Возможно, вдали от него, сменив круг знакомых, Тина преисполнится новых интересов и начнет меняться. У нее могут появиться подруги, и тогда ребенок потянется к ним, превращаясь в настоящую девушку, – увещевала мадам Лоет.

– Угу, – промычал Вэйлр. – Это наше-то исчадие преисподней? – После вздохнул и коротко поцеловал супругу в уголок губ. – Будем надеяться на лучшее. К тому же там будет Ланс, хоть брат сестру развлечет.

– Вэй! – весело воскликнула Ада. – Не пойму, ты Тину наказать хочешь или устроить ей увеселительную прогулку?

– Ребенок останется один среди высокородного снобья, – проворчал Лоет, бросил косой взгляд на ухмыляющуюся жену и обвинительно произнес: – Сердца у тебя нет, женщина.

– Так отмени решение, еще не поздно, – улыбнулась Ада, которой не особо нравилась затея мужа. Расставаться с последним из своих троих детей женщина не хотела, но спорить с Вэем не стала, соглашаясь, что дочь совсем отбилась от рук.

– Вот еще, – фыркнул Лоет. – Как сказал, так и будет! Но ребенка жалко. – После чего поспешил скрыться, сбегая от насмешек жены.

Ничего этого Тина, разумеется, не знала, иначе приложила бы все усилия к тому, чтобы уговорить отца передумать. Но девушка расставила неверные приоритеты и уговаривала маменьку, пока та не запретила при ней заговаривать на эту тему вовсе. Мадемуазель Лоет и в голову не приходило, что ее папенька, никогда не менявший своих решений, вполне мог поддаться, если бы она правильно приступила к делу. И результатом стало восклицание служанки, заглянувшей в комнату Тины:

– Его сиятельство приехали.

– Чтоб его разорвало, – проворчала мадемуазель и предалась унынию с новой силой.