Роман Злотников - Кто есть кто

Очкарик небрежно и довольно легко запрыгнул на второй диванчик, провалившись своим щуплым телом в его мягкие объятия.

– Но это все механика, я не специалист по этим вопросам, и они меня совершенно не интересуют. А вот доставленные вами артефакты – это да. Последнее время действительно интересные экземпляры становятся редкостью. После того, как полгода назад нам доставили свитки с фрагментами Книги Самуила, более не поступало ничего хоть немного стоящего. Да и древние рукописи частенько грешат таким количеством несоответствий, описок и некорректных трактовок, что только диву даешься. Признаюсь вам, ненавижу всякого рода соавторов. Ну, просто вешал бы их гроздьями вдоль дорог. Не улыбайтесь, не улыбайтесь. Вы ведь не думаете, что ту же Библию написал сам Господь своею собственной рукой?! А ведь кто-то все-таки втерся в соавторы и оставил в тексте свой пакостный след. И куда ни глянь – везде эти самые соавторы умудряются нагадить. А ваши «исторические» хроники так вообще без слез читать нельзя. Смесь мифов, откровенной заказухи и самой лицемерной лжи. Что ни бандит – то герой. А самый кровавый и развращенный – так непременно или император, или еще какой спаситель и благодетель человечества.

Архивариус непринужденно закинул ногу на ногу и, протянув руку к одному из фужеров, кивком предложил Вите попробовать напиток во втором.

– Берите, не бойтесь. Впрочем, если вы предпочитаете что-то покрепче, могу предложить вам виски. Вы какой предпочитаете? Можно со льдом или, наоборот, слегка подогретый…

Витя качнул головой и попробовал то, что было в фужере.

– А эти напитки? Тоже энергия?

Архивариус поправил очки на носу и недовольно сморщился.

– Ну что вы, как можно. Напитки, пища, одежда, в конце концов, это все продукты переработки замкнутого цикла. Ваши тела еще не готовы питаться святым духом, хотя на определенной стадии…

По лицу хозяина скользнула ехидная ухмылка.

– Человеческий разум устроен так, что стоит только намекнуть ему, только подтолкнуть чуть-чуть в нужном направлении, и он готов пьянеть от чистой воды, смаковать изысканный вкус, пережевывая полиэтилен и искренне радоваться красочному закату, глядя на голограмму с достаточно четким для этого изображением. По большому счету все ваше человечество живет в мире, выдуманном им самим безо всякого вмешательства свыше. Но случаются исключения, которые все портят. Появляется какой-нибудь Коперник или Эйнштейн – и ваша планета оказывается уже не плоской, а круглой. А оно вам надо? Хотя есть вещи, в которых вас разубедить совершенно невозможно. В том, например, что вы разумные, гуманные и высокоморальные существа. А как же без этого?

Архивариус сделал небольшой глоток из своего бокала.

– До сих пор не обнаружил первоисточника, разъясняющего, как вы умудрились изобрести колесо, но наверняка исключительно для того, чтобы наехать им на собрата своего и раздавить ему голову. Как говорил один известный в древности человек: «История будет ко мне благосклонна, потому что я намерен писать ее лично». И ведь он оказался прав.

Я, собственно, к чему все это – вы ведь еще не сообщили о своем заветном желании. И не торопитесь. Я вам сейчас открою один секрет, который я подсмотрел во всем этом разнообразии первоисточников. Люди жаждут материального, потому что это диктует им выродившийся в них инстинкт самосохранения. Но когда им уже не хочется есть, не хочется пить, не хочется золотой унитаз и мраморные стены, бриллиантового дождя, они все еще продолжают говорить о свободе, совершенно не понимая того, что же это они такое имеют в виду. Свободе от чего? От себе подобных? От собственных страхов и предрассудков? От ограниченности ресурсов? От всемогущества окружающего их мира? Я не согласен с древним философом, сводившим все это до кучи к одним лишь сексуальным инстинктам. Не свободы вы хотите, а власти. Власти над себе подобными существами. Власти, безграничной и безответственной! Подумайте над этим. У вас есть уникальный шанс это желание исполнить. А то ляпнете, как все, то, что первым придет в голову, и не дай Бог получится у вас как в анекдоте про хомячка, туда-сюдаобратно…

Напиток приятно освежал, и утренняя скованность отпустила Витю. Он с интересом слушал разглагольствования «юного» претендента на роль мирового судьи, как минимум равного Творцу, и ему казалось, что в чем-то он с ним согласен. Но вот в чем? Может, исключительно в той части, где был упомянут хомячок?

– Верните мне мою жену.

Джереми Рэм чуть не выронил фужер и обалдело уставился на соискателя бессмертия.

– Я не ослышался? Вы хотите, чтобы рядом с вами вечно околачивалось брюзжащее и всем недовольное создание, которое даже не способно качественно исполнить свой исконный супружеский долг? Так как в самый неподходящий момент интимной близости оно вдруг вспоминает, что шторы в гостиной не гармонируют с цветом ее нижнего белья. Которое цинично считает, что все созданное Творцом многообразие жизни создано исключительно для ее пользы? И стоило ради этого тащиться сюда? Неужели вам этого не хватало там?

Витя тяжело вздохнул и поднял глаза на собеседника.

– Мне хватало и там. И контракт я читал. Так что будьте любезны… Я настаиваю именно на этом варианте исполнения ваших обязательств.

Архивариус сжался, словно удав перед прыжком. Однако на его лице продолжала играть доброжелательная и лучезарная улыбка.

– А то что? Если мы не выполним условий контракта, вы его расторгнете? Да ладно, ладно, не напрягайтесь. Воля ваша. Что уж тут поделать. Любовь зла…

Боцман бросил недовольный взгляд на плоский экран визора, развернутый по всей стене его спальни, противоположной той, возле которой стояла обширная кровать с копошащимся на ней под тонким покрывалом женским телом. Он с детства не любил объемные изображения и везде, где только можно, старался использовать плоские экраны. Это у него пошло с того момента, когда в шесть с небольшим лет он, удобно устроившись у себя в комнате и вооружившись папиным ультразвуковым скальпелем, совсем уже собирался вырезать подлые глаза сестренкиной кукле, как перед ним внезапно возникла его мать. Конечно, это была только ее голограмма – но это уже не имело никакого значения. От неожиданности Павлик обделался. И потом ему еще долго было так стыдно и обидно за эту промашку, что он возненавидел все без исключения голопроекторы даже больше, чем своих родителей.

– Уголь? Ты чего? Я занят.

Визор моргнул и, слегка искажая голос говорившего, негромко прошелестел динамиками:

– Гони эту стерву. Она все равно через час обратно сама прибежит. Разговор есть.

Боцман с досады даже плюнул на блестящий полированный пол и повернулся к кровати. «Стерва» высунула голову из-под одеяла и продолжала медленно призывно стаскивать со своего голого тела легкую, хрустящую свежестью ткань накидки. Это была все та же сотрудница «HH», которая два месяца тому назад встретила их на границе «рая» и многообещающе предложила подписать контракты.