Евгений Витязев - Молох

Литовка с коммунистом вскинули оружие. Неизвестный спрял при звуке перезаряжаемых затворов. Я первым успел выстрелить в одно из щупалец перед тем, как человек-осьминожка скрылся наверху моста. Тихо, без лишней суеты. Или же рёв волков и шум дождя перекрывал остальные звуки? Странное сочетание. Мы простояли ещё пять минут, выжидая гостя, но никто не появился. Со стороны Купчино сверкнула молния. И в её свете мы увидели Обходчика, сжимавшего ледоруб. Отчётливо, в течение одной ничтожной доли секунды. Его гнилой рот, не скрываемый противогазом, обнажился в издевательском оскале. Второй молнией всё пропало. Я оглядел диггеров. Те кивнули, подтверждая, что я не сошёл с ума, если это, конечно, не было плодом групповой галлюцинации. Так и так, я взял инициативу на себя, первым вступив на территорию постъядерного Купчино.

Мы прошли чуть меньшим пары километров, как остановились около развалин института Кино и Телевидения. Дозиметр Белого Чулка тревожно оповестил о повышенном фоне. Я глянул на небо, которое, помимо облаков, затянула стая ворон. Только этого не хватало. Вороны кружились над нами на безопасном расстоянии, но с каждой минутой их стая разрасталась. Понятно, что птички готовятся к удару. Вот-вот, и небо от них совсем почернеет и на землю опустится тьма. Владлен предложил ринуться во все силы вперёд, но мы его не поддержали. Велика опасность, что радиация простёрлась по Бухарестской вплоть до конечного пункта. Если вообще не до Малой Балканской, за которой начинается КАД. Смерть от радиации здесь — самая страшная и мучительная. Куда хуже знать, что ты обречён и ничего с собой не можешь поделать, а воли для того, чтобы покончить с собой, не хватает. Одно дело — держать пистолет у виска, другое — спустить курок. Мы решили пройтись дворами, держась в стороне от прокажённой улицы. Может, там уже удастся проникнуть в подъезд какого-нибудь дома и переждать свору птиц. Девушка отлично знала местность, поэтому никто спорить не стал.

Перед тем, как свернуть во дворы, я ещё раз оглядел руины института. Две бетонные плиты стояли бок о бок, изображая из себя литеру «Л». Рядом — уцелевшие буквы, мерно стоявшие на земле, иронично сложились в слово: «ВИДЕНИЯ». Вот он — конец света! Сам мир в лице Господа Бога издевался над людскими злоключениями. Над тем, что мы сотворили и куда всё нас в итоге привело. Большой нежданный Потоп человеческой сущности.

Дозиметр стал утихать, пока мы двигались мимо домов, лишённых и окон, и дверей. Как будто постройки хорошенько встряхивал великан своими исполинскими ручищами. Груды кирпичей казались живыми, желая нам смерти. Всё кричало о том, что мы — ошибки природы. И вой с клокотом птиц и боем дождя подтверждал данную мысль. Обойдя без приключений Стрельбищенскую улицу, мы вышли к Волковскому проспекту, расположенному параллельно Бухарестской, когда молнии с неба стали стрелять одна за другой. Птицы к тому времени давили, словно потолок опускался на голову. Но что-то им не давало спикировать и выбить из нас потроха. Коммунист же, наплевав на вороньё, первым заметил кладбище сквозь завесу дождя и темени, что день тогда стал ночью.

— Видимо, Нововолковское кладбище — не сбавляя темпа, проинформировала нас Чулок. — Нам надо найти грот или что-нибудь в таком духе.

Как назло, кроме деревьев и отдельно попадавшихся надгробий на кладбище ничего дельного не наблюдалось. Спасибо, что мертвецы не ходят. Слева от нас бурлил пруд с неправдоподобно тёмно-синей водой. Ещё через минуту мы вышли на пустырь к Памятнику Защитникам Ленинграда. Тот был целёхенький, так и крича, что память о Героях невозможно уничтожить. Вороны то ли от деревьев, то ли ещё от чего продолжали держаться чуть выше нас, хотя звук от них въелся в самые потаённые глубины мозга. И через некоторое время, стоя здесь, на пустыре, мы осознали, в чём дело.

Я не понял, что произошло раньше: дерево упало около памятника или же земля задрожала под нами. Не раздумывая, я снял предохранитель с УЗИ и направил его в сторону того места, где земля к тому времени билась гейзером. В небо беспощадно швыряло дёрн с мокрой землёй. Не успел я опомниться, как вслед за всей мишурой вылез огромный дождевой червяк, на основании которого болтались четыре лапы. Червяк плюхнулся на землю так, что нас подбросило в воздух. Мы с Чулком и Владленом встали плечом к плечу, начиная палить аккурат в чертоги пасти представшего перед нами Демиурга. Чья-то из пуль оторвала одну из рук кольчатого великана. Уголком глаза я уловил, как один из воронов на лету схватил её в свой клюв. Червяк приготовился к удару, но мы наутёк ринулись в правую от него и памятника сторону. Трюк с Минотавром не сработал — монстр аккуратно обогнул монумент, что тот и не сдвинулся с места. Из тела мутанта брызгал жёлтый гной, выпуская наружу сотни маленьких краденых солнц.

До выхода с кладбища осталось всего ничего, как под залпом пуль червяк рухнул у наших ног. Коммунист, точно обезумевший, накормил нескольким залпами содрогавшегося в предсмертных конвульсиях исполина. И тогда на нас бросилась стая птиц. Слева у выхода стояло бунгало, окрашенное белым цветом. В замедленной съёмке я видел, как Чулок, а затем Владлен скрылись в нём, пока на меня не обрушилась армада ворон. Крылатая смерть оторвала от земли и поволокла в чернь геенны.

И вновь я смотрел на себя со стороны. Место, где мы находились, я узнал не сразу. Но когда понял, то всеми силами и концентрацией пытался вернуться обратно, в реальность, если она для меня ещё существовала.

На платформе Лаврики стояло трое людей, в которых я узнал себя, Риту и Первого, хотя последний был в противогазе. Что за хреновина? Мы с бойцом нацелили друг на друга оружие, пока Рита оставалась немым свидетелем сумасшедшей карусели, устроенной нами в конце путешествия.

— Молох, ты понимаешь, что я должен сделать! — кричал Первый, экспрессией пытаясь надавить на меня.

— Это не так! — ответил он. Тьфу ты, то есть я. — Мы столько с тобой прошли, столько пережили и ради чего? Чтоб всё закончить в этом Богом забытой дыре?!

— Ты не прав! И знаешь, что мой Калаш быстрее твоей винтовки.

— Красивая фальшь — по-видимому, я блефовал.

Всё произошло быстро. Номер 1 вскинул АК и нажал на курок. Я физически не поспевал, ведь преимущество внезапной атаки оказалось на его стороне. И только дуло автомата изрыгнуло пули, как Рита бросилась под залп. Вся жизнь пронеслась передо мной. Истина. Чувства смешались — любовь, предательство, непонимание, злость. Молох вскинул ремингтон. Точным выстрелом пуля разорвала намордник на лице Первого. Солдат отлетел в сторону, навсегда оставшись упокоённым вдали от Питера.

— Рита!!! — я (он) даже не успел заметить, куда угодил патрон, как метнулся к смертельно раненной спутнице своей недолгой жизни. Словно знал девушку не пару месяцев, а больше века. И она с пробитой грудью смотрела на Молоха. Из глаз текли слёзы. Да здравствуют сто лет одиночества.