Евгений Витязев - Молох

— Ты назвался главным, когда мы вас подобрали. Не помнишь?

— Нет — помотал я головой. — А что за вторая причина?

— Проверь УЗИ на всякий случай. Существует версия, что некто прячется в этом переходе. Мы не знаем кто, где он живёт, ведь здесь нет ни ответвлений, ни подсобных комнат. Примерно раз в месяц повторяются случаи, когда рабочие не возвращаются с пограничного городка. Или же наоборот. Понимаешь? В последний раз трое пропало. И сейчас, Александр, в смысле, Молох, как раз минул месяц. День в день. Кто-то или что-то вышло на охоту. Конечно, выродок может быть среди наших, но мы придерживаемся иной версии.

— Какой же? — на сей раз мне не сразу удалось проглотить ком в горле.

— Ты же знаешь, какой у нас народ суеверный после войны пошёл. Люди со Славы полагают, будто они разбудили древнее зло, обитавшее под землёй. Настолько древнее, что даже метрошный Бог не в силах его остановить.

Я чувствовал, как снова наступаю в одну и ту же кучу. Любопытство до добра не доводит. Уж лучше бы девушка мне вообще ничего не рассказывала. В полной тишине мы шли ещё десять с лишним минут. Всё это время, то ли разыгравшееся воображение, то ли чувство диггера подсказывало, что мы здесь не одни. Кто-то неустанно наблюдал за нами. То и дело я направлял луч в сторону от себя, и свет постоянно напарывался на каменные стены. Пистолет-автомат в моей руке стал мокрым от пота. Я знал, что Мамонт сама на взводе и прекрасно осознаёт, что воздух пропитан злом, выпущенным здешними копателями. Я мог поклясться, что в полсотни метров от Дунайской луч фонаря выхватил тень: бесформенное существо, скользнувшее обратно во мрак, где ему по праву суждено обитать.

— Ты слышишь? — я видел свет, который брезжил впереди нас, но ноги не подчинялись.

Мы отчётливо слышали всхлип, раздававшийся позади нас. Как будто плакал навзрыд ребёнок. В данном контексте явление исключало само себе, так как тоннель, освещаемый нами, был так же необитаем, как поверхность Меркурия. Ощущение, словно всхлип издавался из воздуха. Да и пропустить мы из принципа никого не могли, ибо переход — прямая линия от одной точки до другой.

Через какое-то время плач звучал настолько отчётливо, как если бы младенец стоял перед нами. И в тоже время нервы мои обострились до предела. Я ткнул Мамонта в бок, взывая к тому, чтоб поскорее отсюда убираться. Последующие метров сто выдались для меня очередной игрой со смертью. Каждый шаг мог стать последним. Всхлип всё ещё раздавался близ нас, но попытки определить источник звука завершались провалом. Так мы прошли спиной те самые сто метров, а затем, когда плач поутих, бросились наутёк к источнику света.

Станция Дунайский проспект, он же пограничный город оказался не тем, что я изначально ожидал увидеть. Очередная пещерка гораздо меньших размеров, представлявшая собой полукруг с радиусом метров в тридцать, не боле. Можно было по пальцам посчитать количество домиков-палаток, разместившихся здесь. А именно шесть штук: три с одной стороны, три с другой, располагавшиеся параллельно друг к другу, как плакаты в кабинете Мамонта. Системы воздухоочищения, в отличие от света, провести не успели, по тому дышать становилось затруднительно. Я глянул на бетонную плиту, послужившую тупиком. Как будто копатели отрыли летающую тарелку, замурованную в глубинах земли со времён атлантов. Рельсы клином упирались в стену. Там же стояли две вагонетки. Да, плакали Шушары — самая крайняя из планируемых до Катастрофы станций Пятой ветки. «Закадыш», — по словам женщины.

Мамонт провела меня в дальнюю правую палатку, где я, наконец, повстречал своих друзей. С порога я тут же попал в горячие объятия Чулок. Меня как будто отрезвили, и остатки бешеного страха, испытанного мною в тоннеле, улетучились, точно промилле в алкотестере. Ближайший час мы, как дружная семья во главе с присоединившимся Мамонтом, поглощали консервы, свежий хлеб и, конечно, сочную крысятину, от которой никто не стал возражать. Деликатесом послужило клубничное варенье, оставшееся ещё со времён той самой легендарной резни. Президент заверила, что, благодаря особому «подземному» хранению, варенье не покрылось плесенью. От последнего слова волна дрожи прошлась по нам как волна рук по футбольному стадиону. На вопрос Мамонта о моих планах, я не стал открывать всех своих карт, которых не ведали даже самые близкие, вплоть до Белого Чулка. Разум и чувства подсказывали, что бойцы ещё не готовы услышать продолжение истории, когда на свет из людей уже зарождались первые веганы.

— Молох, пока ты отсутствовал — не терял Ахмет времени. — Я договорился, чтоб нас провезли до Волковки. Дальше они не могут: стена из трупов, сам знаешь. А за Обводку вообще не суются, боятся чего-то как огня. Естественно, наше укрывательство от местных, в купе с безопасной пересылкой через Купчинский, скажем, Альянс, обошлось ценой всего оружия. Нам оставили то, с чем нашли в руках, плюс кое-какие патроны, ножи, фонарики, несколько консервов и пол-литровая бутылка воды.

— Пришлось «Блек Лейбл» отдать — тяжело вздохнула Чулок.

— Но оно того стоит — заступился кавказец. — Если бы не Мамонт, нас бы порвали на британский флаг. И плакал наш с тобой план.

— Наш с тобой? — переспросил я.

— Молох, не один ты имеешь секреты. Кстати, гранатку одну для себя я всё же приберёг, мало ли наткнёмся на того, кто обитает на Пушкинской. Нам же туда?

— Для начала — да — дёрнули меня за ниточку, отвечавшую за тревогу. Я ощущал себя магнитом, силком тянущимся к Меррику. Ого, даже имя вспомнил.

— И когда отъезд? — давно напрашивался у меня вопрос.

— Да хоть сейчас — откликнулась Мамонт. — Ты же видел две вагонетки снаружи? На них и поедем. По четыре человека на каждую, больше они не вмещают. Мы их спецом заранее сюда отогнали. Пойду за проводниками, надо же вам будет выбраться с территории, а то меня ждут на Славе. Народ у нас как иудей: дай лапу, откусят целиком руку. Всегда был и оставался подозрительным.

— Постой! — опомнился я. Чёрт, шрамы на лице опять вдруг запульсировали. — Здравый смысл взывает к тому, чтоб переждать день. Ты сама понимаешь, что мы чудом добрались досюда живыми. Мы же так и не знаем, кто там обитает в переходе и на что он способен. Если сегодня ровно месяц, то и хрен с ним.

— О чём это ты? — забеспокоилась Чулок. — Кто обитает и месяц с чего?

— Долгая история — потянулась за папироской Мамонт. — Молох, пойми, пока оно не найдёт себе жертву, не успокоится. Да, сегодня его первый день. Он или оно не чёртова ведьма, выползающая раз в год на вальпургиеву ночь. Ожидание может продлиться с неделю. Вам того надо? Так что собираем вещички. Отдохнёте в компании хиппи в Вудстоке.

— Вудсток? — вскинул бровь Ахмет, на что я машинально махнул ему рукой.