Стивен Гулд - Телепорт [litres]

Будь живым щитом только один заложник, я мог бы что-то сделать. Я прыгнул в обеденную каюту палубой ниже и стал подниматься по лестнице, двигаясь нарочито медленно. В ладони я сжимал металлический прут, для скрытности прижав его к внутреннему шву рукава. Очень хотелось выплеснуть злость и страх на переброшенного в Техас Матара, а с заложниками будь что будет.

Так нельзя, успокойся!

Я спустился в кают-компанию и стал перешагивать через пригнувшихся заложников, как через поваленные деревья. Увидев меня, террористы решили, что я из пассажиров.

– На пол! – крикнул стоявший справа от меня.

Я шел к центру корабля, держась на равном расстоянии от обоих террористов.

– На пол, я сказал!

Лицо террориста и высокий лоб капитана блестели от пота – пленителя и пленного объединял страх.

Я внимательно следил за обоими террористами – план я уже составил и лишь ждал удобного момента. Первым не выдержал террорист, прикрывавшийся женщиной. Он оторвал пистолет от ее виска и прицелился в меня. Прыжок – металлический прут ударил по пистолету другого террориста, отводя ствол от капитана. Пуля пролетела мимо капитанова уха. Я снова махнул прутом, наотмашь ударил террориста по лицу и тотчас прыгнул к другому, потянувшемуся к шее дамы. Он закричал и бросился на меня. Я позволил ему в меня вцепиться, прыгнул на корму и с высоты тридцать футов бросил его в море. Пусть борется с волнами.

Когда я вернулся в кают-компанию, террориста уже повалили на пол, капитан держал его пистолет и вынимал гранаты из разгрузки. Он опасливо мне улыбнулся.

Раздался крик. В левой стороне кают-компании на полу лежала женщина в форме горничной. Она вытянула руку вперед, ковер под ней покраснел от крови. Я прыгнул к ней. Боже… Боже… Боже… Пуля, предназначенная капитану, угодила ей в грудь. Пульс не прощупывался. Нет! Пассажиры так и напирали…

– Назад! – крикнул я и едва узнал собственный голос.

Очень осторожно я поднял ее на руки и перенес в Балтиморский Центр травмы и шока Адамса Коули.

Доктора бились над ней два часа, но не спасли.

– В следующий раз позволь мне захватить багаж, чтобы я мог остаться подольше.

Раздражения и обиды в голосе Перстон-Смайта почти не слышалось, – скорее, он говорил философски.

– Как вы вернулись из Турции? – полюбопытствовал я.

– На самолете ВВС США – паспортный контроль не проходил, – ответил доктор и куда серьезнее спросил: – Что ты сделал с Коксом?

Я обернулся и проверил, не подбирается ли кто к телефонной будке.

– Кокс в полном порядке. Верните Милли Харрисон.

– С чего ты решил, что она у АНБ?

– Хорош гнать пургу! Кокс признался, что забрал ее. Передайте его боссу, что, если Милли не отпустят, я устрою зарубежный мини-тур каждому агенту АНБ, до которого доберусь. Дорогое удовольствие, да? Если это не поможет, переключусь на администрацию президента.

– Но ведь…

Я повесил трубку и прыгнул в Техас, на скалистый выступ над каньоном. На островке в паре футов друг от друга сидели Матар и Кокс. Матар был в одном белье, его брюки и рубашка сушились на мескитовых кустах, а Кокс – голый. Лицом к Матару, он сидел на уголке спального мешка, а остальную часть обмотал вокруг тела. У Кокса был пистолет Матара и две гранаты, у Матара – рассеченная губа и синяк под глазом. Я прыгнул Коксу за спину и прижал ему к затылку холодный массивный конец стального прута. Поза вышла совсем как у террористов с «Арго», в кают-компании прикрывавшихся заложниками. Кокс замер, а я велел:

– Отдай мне пистолет.

Кокс протянул оружие через левое плечо рукоятью вперед, и я спрятал его в карман куртки.

– Теперь гранаты.

Гранаты я убрал в другой карман, прыгнул к себе в убежище и пополнил разложенный на столе арсенал. На миг я застыл, разглядывая пластиковый пистолет баскского террориста, пистолет с транквилизатором от Кокса и девятимиллиметровые пистолеты, самые распространенные. В правую руку я взял пистолет, в другую – гранату.

Малый «бах!» и большой «бах!». Горничная с «Арго» умерла оттого, что девятимиллиметровая пуля пробила ей аорту и полулунную заслонку. Граната напоминала о маминой гибели, но почему-то еще больше – о террористе-смертнике. Наверное, сказались два дня вылавливания его останков из пруда.

Зачем люди выпускают эти страшные игрушки?

Я содрогнулся и положил оружие обратно на стол.

– АНБ не ведет переговоры с террористами. Такова наша политика.

Я уставился на телефон, невольно вытаращив глаза. Дара речи я лишился, потому что был очень-очень зол.

– Вы меня слушаете? – осведомился чиновник АНБ, пожелавший остаться неизвестным. Перстон-Смайт представил его как супервайзера Кокса.

– О чем это вы, черт подери?

– Переговоры с террористами не соответствуют политике нашего правительства.

– Так вы считаете меня террористом?

– Разумеется. – Ответ прозвучал чуть ли не чопорно. – Вы захватили заложника.

– Террористы нападают на невинных людей ради достижения своих целей, – процедил я. – Если вы собираетесь назвать Кокса невинным обывателем, говорить нам не о чем.

– Террористы зачастую…

– Да пошли вы! Хотите терактов, чтобы причислить меня к террористам? Ядерный арсенал страны вам от меня не уберечь. Что мне уничтожить первым? Пентагон? Белый дом? Здание конгресса? Некий объект в Москве или в Киеве? Разве не интересно? Как по-вашему, ракеты запустятся?

– Вы этого не сделаете. – Чопорности в голосе значительно поубавилось.

– Нет-нет, сделаю. Потому что я не террорист! – Я с грохотом повесил трубку и прыгнул.

В техасском каньоне Матар держал в руке камень размером с кулак. Он притаился на травянистой части островка и внимательно следил за Коксом. Тот сидел в нескольких ярдах на спальном мешке и якобы игнорировал Матара, хотя спиной к нему не поворачивался.

– Еда! – объявил я.

Матар отшатнулся от меня, а Кокс демонстративно зевнул, хотя картонное ведерко с жареной курицей его заинтересовало. Я поставил ведерко на землю и зашагал прочь от них вглубь острова. Кокс положил несколько кусков на крышку ведерка и снова уселся на спальный мешок. Матар подошел, внимательно осмотрел ведерко и унес его к себе на траву.

– Старый рецепт полковника [27] Имеется в виду полковник Сандерс, основатель «KFC». лучше, – объявил он, повернувшись ко мне.

Я сильно удивился: у Матара разговорный английский, американское произношение. Это делало его человечнее и разрушало придуманный мной образ, поэтому я взволновался. Монстр, убивший мою мать, не должен разговаривать как человек. Вспомнилась лекция Перстон-Смайта о предрассудках и предубеждениях. Боже, Дэви, по-твоему, только американцы – люди?