Евгений Кострица - Перенос

– А что плохого в депрессии? Как вы без нее вообще живете? Хохочете целыми днями? – обиделся Моня. Не желая продолжать разговор, он отвернулся и сделал вид, что заснул.

Все замолчали. Я еще долго ворочался. Может, я просто завидую? Такой мистический опыт мимо прошел… Откуда эта подленькая, удушливая ревность, эгоистичная зависть к чужому переживанию?

На этой мысли, наконец, меня и сморил сон.

На ослепительно-белом пушистый хвост выглядел как ярко-рыжее пламя – быстрое и манящее. Каким-то загадочным образом его хозяйке удавалось легко пробегать там, где я безнадежно проваливался. Рыхлый снег был слишком глубоким, и приходилось передвигаться высокими скачками, с силой отталкиваясь всеми четырьмя лапами. После каждого прыжка я тонул в сугробе по самые уши, в то время как Аня издевательски кружилась вокруг, переходя с дразняще мелких шажков на легкую рысь.

Казалось, плутовку легко поймать, но в самый последний момент она лишь взмахивала хвостом и ловко уходила в сторону, растаяв во взметнувшемся белом облачке. Я разочарованно выплевывал набившийся в пасть снег. Анечка оборачивалась, и смеющиеся глаза на хитрой мордочке вновь поощряли меня продолжать преследование.

Она явно подзадоривала меня, то с веселым азартом поднимаясь на задние лапы, то зарываясь в сугробы, оставив снаружи только призывно машущий хвост. Игра мне нравилась, но возникало ясное понимание, что лиса уводит нас всё дальше и дальше.

Вот только от чего или от кого? Я никак не мог это вспомнить. Иногда казалось, что вот-вот всплывет ответ или догадка, но Аня тотчас мягко подскакивала и, легко укусив, игриво отбегала, вновь увлекая меня за собой.

Догнать, прыгнуть на спину, прижать своим телом, прикусить за загривок – разгоряченное воображение дарило предвкушение легкой победы. Порой оно едва не воплощалось в реальность, но каждый раз лисичка закладывала резкий вираж и обидно ускользала из-под моих лап.

Начиналась пурга. Ветер становился всё более злым, обжигая морду вихрями льдинок, но я не беспокоился, зная, что у каждой лисы есть убежище. Уютное, безопасное и сухое. Там мы согреем друг друга дыханием, свернемся калачиком и заснем, оставив метель бесноваться снаружи.

И действительно – Аня привела к замерзшему ручью, за которым чернел вход в нору. Лиса перебежала на другую сторону и села у входа, аккуратно подвернув хвост.

Моя передняя лапа осторожно ступила на лед. Прозрачная, испещренная мелкими пузырьками поверхность предупреждающе хрупнула, покрывшись паутинками трещин. Я понимал, что это необычный ручей – дна внизу попросту не было.

Я вопросительно посмотрел на Аню. В наступившей тьме ее глаза горели двумя яркими точками. На этот раз она не звала, не пыталась помочь, не поощряла призывным взглядом. Спокойно сидела и терпеливо ждала, когда я сделаю выбор.

Метель выла всё громче, клыки стучали от холода, в густой рыжий подшерсток набился снег, а я всё переступал лапами, не решаясь доверить льду вес тела.

Так кто ждет меня на том берегу? Любимая или чудовище? И кто остался сзади?

От моего выбора зависит очень многое. Слишком многое. Инстинктивно я понимал, что пути назад не будет. Я никогда не вернусь к…

К кому?

«Ха-а-анс…» – будто отвечая, простонала пурга. «Ха-а-нс…» – многократно повторило эхо, заметавшись между сопками.

Пара зеленых искорок на другом берегу мигнула и сразу погасла. Снег под мягкими лапами скрипнул, и в следующую секунду мой заснеженный нос облизал быстрый горячий язык.

Аня вернулась, когда поняла, что я не перейду этот зловещий ручей. Мой дом не здесь, не в этой узкой норе. Он в заснеженном диком поле, где воет пурга. Где в ледяной мгле мерещатся неясные и страшные тени, где меня кто-то ждет, не устает звать, разрывая сердце отчаянным стоном: «Хану-у, Ха-анс…».

Снег шел всё сильнее, а ласки Анечки становились всё настойчивей. Роскошная лисья шубка приглашающе распахнулась, и меня обволокло чувственным жаром женского тела. Теперь мы снова были людьми, но я даже не заметил момент превращения. Сугроб накрыл с головой, а мы будто плавили друг друга во всепоглощающем экстазе желания.

Сон стремительно таял, реальность возвращалась: прохладная утренняя свежесть, темные скалы и погасший костер. Теперь я знал, что больше не сплю, но остановиться не смог. Как, впрочем, и Аня. Даже целый выводок злобных сирен не оторвал бы нас сейчас друг от друга, пока всё не закончилось.

Совершенно обессиленный и опустошенный, я бросил взгляд на лежак Мони. Он был пуст. Оружие и броня аккуратно сложены.

– Моня? – Аня приподнялась на локтях, оглядываясь.

– Не ищи. Он ушел. К ним. Насовсем… – устало произнес я, показывая шнурок с темно-бордовым камнем в серебристой оправе.

Это был Ключ. Завещание Мони. Теперь он висел на моей шее.

– Мы за ним не пойдем? – Аня внимательно разглядывала артефакт. Судьба великана для нее тут же отошла на второй план.

– Нет. Он не маленький мальчик. У него было время подумать… – я невольно накрыл камень ладонью. – Тебе знакома эта вещица?

– Нет! – неубедительно соврала она. – Вероятно, что-то очень важное?

– Билет в райские измерения, где мы станем богами. Хочешь? – пришлось сделать усилие, чтобы улыбнуться.

– Слушай… – Аня села ко мне на колени и обняла за шею, обозначив права на захваченную территорию. – Я всё понимаю. Между нами даже сейчас нет никаких обязательств. Я во всем помогу, что бы ты ни задумал.

Хм… Главную мысль она выделила очень по-женски. Захват, бросок и болевой прием удушением, сопротивляться которому даже как-то неловко.

Ее мягкие губы отправились в эротическое путешествие по моей шее, и голову пришлось задрать. Высоко надо мной парил орел. Сильный, независимый и свободный, как ветер. А мы на земле. Это ущербное бескрылье так унизительно…

– Думаешь, стоит? – промямлил я, отметив резкое усиление кровообращения в паховой области.

– А ты против? Хочешь, буду вести себя так же, как прежде? Мы никому ничего не расскажем о нас… – страстно шептали мне в ухо. Приятная тяжесть женского тела воздействовала не хуже сирены.

– Стоп! – я грубо спихнул Аню с колен. Впрочем, скорее всего, слишком поздно. Нам обоим наверняка свернут шею. Суккуба делает это быстро и профессионально. – Ты сама же сказала: между нами никаких обязательств!

– Дурак! Это означает, что они теперь есть! – в Аниных глазах плескалась гремучая смесь обиды и возмущения. – Ты сам полез ко мне первым!

– Да? А как ты рядом-то оказалась?

– Караулила, чтобы не составил компанию Моне! А лучше бы отпустила! – раздосадовано фыркнула она.

– Ладно, прости… – мне меньше всего хотелось ее обижать. Этот напор несколько обескураживал. – Это нервное. Нам надо идти.