Максим Бондарчук - Снежный Ворон [СИ]

— Совет не хочет терять такой ценный материал. Они боятся, что если группа таких детей попадет к тебе в руки, то от них никого не останется. Рисковать никто не будет, Виктор. Хорошие пилоты на вес золота, а такие небоевые потери просто недопустимы для Клана.

— Значит, воины из пробирок скоро встанут на наши места…

— Это сегодняшняя реальность, старик. Все Кланы давно поняли это. Мы плетемся позади только потому, что получили в свое распоряжение самые густонаселенные планеты. Командование решило, что нет никакого смысла в евгенической программе, если кругом бегают сотни тысяч готовых бойцов. Правда, они тогда не понимали, что один вернорожденный, с идеально подобранными генами лучших бойцов прошлого, стоит сотни, а может и тысячи простых голодранцев, воплощавших в себе беспорядочный набор генов случайных людей. Сильные, ловкие, умные. Хочешь получить идеального, исполнительного, лишенного ненужных эмоций бойца, готового идти на смерть и не думать об этом — никаких проблем, евгеническая программа даст таких.

— Ну а мы? — Виктор посмотрел на своего собеседника, подсаживаясь на соседнее кресло. — Мы то что? На свалку истории?

— Мы сделали свое дело. Клан получил от нас то, что хотел, мы — то, что хотели от Клана. У нас стая, Виктор. Клан Ворона не зря несет это почетное имя, ведь именно в единстве наша сила. Один соклановец ничто, по сравнению с тучей. Мы все несем в одно гнездо, выращивая и поднимая на крыло наших детей. Без новых воинов, без силы, которую даст им евгеника, нас не станет. Растопчут. Вырвут крылья и оставят подыхать, даже не посмотрев напоследок.

— Выходит, ты разделяешь все это?

— Я не могу не разделять, Виктор. — офицер закурил сигарету, выпустив наружу плотное облако табачного дыма. — Личное всегда отходит на второй план, когда на кону стоит судьба всего Клана. Это не я придумал и тебе прекрасно известно. Мы выжили только благодаря тому, что все вместе шли напролом, преодолевая невзгоды и трудности, выпавшие на пути становления Клана. Подумай сам, были бы мы сейчас живы, если бы каждый пытался идти своим путем? Конечно нет. В этом и есть залог нашего выживания — вместе. «В едином полете, в единой стае».

Он процитировал девиз всего клана, вытянув из сигареты почти половину содержимого и проглотив все это в свои легкие. Затем, откинулся на спинку кресла и устало выпустил сероватую дымку из ноздрей. Виктор понимал его. Эти слова… этот девиз были не просто набором букв. Это была судьба. Жизни каждого ворона проходили под лозунгом единой стаи. Они побеждали стаей, выживали стаей. Они всегда и все делали вместе, посему смогли выжить в упорной борьбе за собственное существование. В конце концов, кто он такой, чтобы менять фундаментальные понятия и принципы клана? Всего лишь боевой офицер, коих в Клане хватало, поэтому Виктор не стал спорить и заговорил о парне в медблоке.

— Что будет с ним?

Кураев пожал плечами.

— Отправим на обучение — через три месяца станет механиком. На передовой сейчас очень жарко. Говорят, машины с поле боя выходят едва не разваливаясь по частям. Там ему будет чем заняться.

— А я?

— Что, «ты»?

— Во время совета мне сказали, что вопрос о внесении моих личных генов в священный пул так же будет рассмотрен.

— Этого я не знаю. Скорее всего будет отдельная комиссия. В основном врачи, исследователи генетики и прочие. Все они начнут рассматривать твой генетический материал и личное дело под микроскопом. Тебе есть чем похвастаться, не спорю, но и есть что скрывать.

— Я был направлен на ту операцию командованием и мои контакты с пилотами другого Клана не являлись моей прихотью, если ты об этом.

— Это уже никого не волнует — важен сам факт. Как только они увидят эту запись в твоем личном деле, прошение о внесении генов в священный пул будет отклонено без права на обжалование. Сейчас с этим строго.

Виктор глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться после всего услышанного, но разочарование читалось на его лице, как бы он того не хотел. Кураев видел это, но молчал — что он мог сказать в такую минуту человеку, посвятившему всю свою жизнь служению Клану и готовившемуся к вхождению в группу лучших, но оставшемуся за бортом истории.

— Все зря. — тихо произнес Виктор.

— Не зря, — отрицательно качал головой Кураев, — ничего не зря! Брось мне это!

Высший офицер вскочил со своего места, выплюнув на ходу тлевшую в губах сигарету, и начав ходить по огромному помещению, словно загнанный в клетку лев.

— Я этого не слышал, — указал он вытянутым пальцем на капитана, — многое из того, что мы хотели так и не сбылось. У нас у всех была целая жизнь, чтобы доказать Клану достойны ли мы попасть в священный пул. У тебя, у меня, у всех нас, кто сейчас догнивает в этой дыре, пытаясь напоследок принести пользу всей нашей стае. И если нас до сих пор не почитают, как богов, значит мы что-то не успели. Сделали не так как надо было. Не пошли на риск, не проявили себя. Что толку винить свое личное дело, если в нем нет записи «герой».

— Тебе легко говорить. Ты никогда не хотел того же, что и я.

— Нет, Виктор. Мне как раз таки говорить очень трудно. У меня за плечами шестьдесят лет жизни, из которых сорок — в строю. Я видел, как умирали пилоты, своей жизнью и смертью доказавшие всем, что достойны быть увековечены в будущих поколениях. Они, соль этой сраной земли, уходили в небытие, потому что какой-то яйцеголовый находил в их генах что-то не то: какой-то врожденный дефект, генетическую несовместимость, физические недуги и многое другое. Ты хочешь сказать они тоже прожили жизнь зря? Нет, жизнь их была ненапрасной. Благодаря им, мы сейчас имеем все это, а не валяемся истлевшим трупом на задворках Вселенной. Священный пул — это Олимп, не каждому дано туда попасть.

«Новая жизнь — старый мир.

Крик ворона заставил открыть глаза и посмотреть перед собой. Черный лес сплошной стеной надвигался на него. Шел фалангой оскалившихся копьями солдат, чтобы у самых ног, когда гибель была уже неминуема, остановиться. Им не было числа, невозможно было даже примерно сказать какое войско стояло сейчас перед ним, какие силы заставили его, как и эти деревья, пробудиться от вечного сна и подняться над мертвой землей, стряхивая с плеч налипшую грязь.

— Кто вы? — спросил он пустоту, не сводя глаз с леса. — Зачем вы здесь?

Ответа не было. Лишь шум еще висевших на ветках листвы дал понять рыцарю, что он здесь не один. Что есть еще живые существа помимо него, пусть не имевшие возможности говорить, выражать свои мысли привычным для всех живых людей образом, что-то внутри подсказывало ему, что весь этот лес, эти многовековые деревья не хуже его самого понимают человеческую речь.