Филип Рив - Смертные машины

– Все справедливо, – заявил Рейленд, как будто решил, что Эстер его упрекает. – Мне все это рабство тоже не по душе, но времена нынче трудные, и вы же не будете спорить, мы вас все-таки поймали…

Эстер вдруг с невероятной быстротой выдернула из лебедки металлический стержень и, размахнувшись, ударила. Дубинка вылетела из рук Рейленда и со звоном покатилась по палубе. Удар пришелся Рейленду вскользь по виску.

– А-а-а! – завопил старик, падая.

Эстер снова замахнулась, но не успела опустить свое оружие на голову Рейленда – Том перехватил ее руку.

– Стой! Ты его убьешь!

– И что? – Эстер обернулась, оскалив кривые зубы, словно безумная мартышка. – И что?

– Дорогая, он прав, – послышался негромкий голос. – Приканчивать старика нет необходимости.

К ним подошла женщина из бара. Полы красного пальто развевались на ходу.

– Давайте поднимемся ко мне на корабль, пока не набежали его помощнички.

– Вы говорили, у нас денег не хватает, – напомнил Том.

– Не хватает, мистер Нитсуорти, – ответила летчица. – Но не могу же я спокойно смотреть, как вас продадут? Я сама была в рабстве, никому не посоветую.

Она сняла очки. Глаза у нее оказались темные, миндалевидные, в уголках веселые морщинки, когда улыбается.

– К тому же вы меня заинтриговали. Почему мальчик из Лондона шатается по Охотничьим Угодьям и влипает в неприятности?

Она протянула Тому руку – узкую, смуглую, с проступающими косточками и сухожилиями под тонкой кожей.

– А откуда нам знать, что вы нас не предадите, как Рейленд? – спросил Том.

Она засмеялась:

– Ниоткуда, конечно! Придется просто мне поверить.

Тому казалось, что после Валентайна и Рейленда он никогда в жизни никому не поверит, но, кроме этой непонятной иностранки, надеяться было не на кого.

– Ладно, – сказал он. – Только Рейленд переврал, как меня зовут. Моя фамилия – Нэтсуорти.

– А моя – Фанг, – сказала летчица. – Мисс Анна Фанг. – Она так и стояла с протянутой рукой, как будто хотела приручить дикую зверюшку, и по-прежнему улыбалась пугающей алой улыбкой. – Мой корабль у шестого причала.

Том и Эстер пошли за ней, и в тенях под причалами они наткнулись на приятелей Рейленда. Те валялись, привалившись к столбу и свесив головы, как пьяные.

– Что с ними? – прошептал Том.

– В отключке, – ответила мисс Фанг. – Боюсь, я немного не рассчитала силу.

Том хотел задержаться и проверить, живы ли эти люди, но Анна Фанг подтолкнула его вперед. Они поднялись по железной лестнице на шестой причал. Воздушный корабль оказался совсем не похож на элегантный клипер, каким его представлял Том. По сути, это была просто потертая ярко-красная оболочка, заполненная газом, и пара ржавых двигателей, привинченных к деревянной гондоле.

– Он из мусора сделан! – изумился Том.

– Из мусора? – засмеялась мисс Фанг. – Да что ты, «Дженни Ганивер» [3] «Дженни Ганивер» (также «Дженни Ханивер», «Дженни Хэнивер») – название гротескной фигурки, изготовленной из высушенного морского ската; антверпенские моряки вырезали такие с XIII века. сделана из фрагментов лучших дирижаблей в истории! Оболочка из силиконового шелка – от клипера из Шань-Го, двигатели Жёне-Каро – с парижского штурмовика, газовые баллоны повышенной прочности – от боевого аэростата со Шпицбергена… Поразительные вещи можно отыскать на свалках…

Она провела их по сходням в тесную, пахнущую пряностями гондолу. Та представляла собой просто узкий деревянный цилиндр, с приборной доской впереди и каютой мисс Фанг в задней части и еще несколькими малюсенькими каютами посередине. Тому все время приходилось пригибать голову, чтобы не стукнуться о шкафчики под потолком и свисающие пучками кабели. Летчица между тем порхала по гондоле с легкостью, что-то бормоча себе под нос на непонятном языке, щелкая переключателями, дергая за рычажки и включая мерцающие зеленоватым светом приборы, отчего в кабине стало как в аквариуме.

Заметив тревогу Тома, мисс Фанг засмеялась:

– Это аэросперанто, всеобщий язык воздухоплавателей. На птичьих дорогах бывает одиноко, вот я и завела привычку разговаривать сама с собой…

Она сдвинула последний рычаг, и гондола наполнилась скрипом вентилей и шипением газа, проходящего через клапаны. С лязганьем раскрылись причальные магнитные зажимы.

Затем ожил радиоприемник. Сквозь треск помех раздался резкий голос:

– «Дженни Ганивер», говорит управление воздушной гавани Стейнса. Вы не получили разрешения на вылет!

Но «Дженни Ганивер» уже отвалила от причала. У Тома желудок перекувырнулся, когда дирижабль взмыл в ночное небо. Том подскочил к иллюминатору. Городок быстро уходил вниз. Показался Спидвелл, а потом вся Ярмарка раскинулась под ними, словно макет в Музее.

– «Дженни Ганивер»! – надрывался радиоприемник. – Немедленно вернитесь к пристани! К нам поступило требование от городского совета Спидвелла выдать ваших пассажиров, иначе они будут вынуждены…

– Надоели! – пропела мисс Фанг и выключила радио.

Самодельная ракетная установка на крыше муниципалитета Спидвелла выплюнула им вслед рой снарядов. Три без всякого вреда просвистели мимо, четвертый задел по касательной скулу правого борта, так что гондола закачалась, будто маятник, пятый прошел совсем близко – Анна Фанг только бровью повела, а Том и Эстер бросились искать укрытие, как перепуганные кролики. Потом дирижабль ушел так далеко, что выстрелы уже не доставали. «Дженни Ганивер» поднималась все выше в холодное ясное небо. Ярмарка осталась далеким светящимся пятном, едва проглядывающим сквозь облака.

Ночью в Лондоне шел дождь, но к рассвету небо стало ясным и прозрачным, как озеро в безветренный день. Дым от городских моторов поднимался прямо вверх. Мокрые палубы серебристо поблескивали в лучах восходящего солнца. Флаги на Первом ярусе бессильно повисли. Сбылись надежды Валентайна и страхи Кэтрин – день был идеальный для полета.

Несмотря на раннее время, вдоль края Первого яруса толпился народ. Пока «жук» с Генчем за рулем ехал к воздушной пристани, Кэтрин увидела, что и Круговой парк переполнен зрителями. Казалось, весь Лондон пришел проводить Валентайна. Никто, конечно, не знал, куда он направляется, но слухи носились по всему городу. Лондонцы не сомневались, что экспедиция Валентайна как-то связана с великолепной добычей, на которую рассчитывает лорд-мэр.

Для муниципалитета и гильдий установили временные трибуны. Кэтрин попрощалась с отцом в ангаре, среди деловитой суеты, и заняла свое место на трибунах рядом с другими историками, втиснувшись вместе с Собакой между Чадли Помроем и доктором Аркенгартом. Вокруг стояли самые выдающиеся граждане Лондона: папины коллеги-историки в строгих черных мантиях, члены Гильдии купцов в фиолетовых одеждах, серьезные навигаторы в зеленых куртках и стройные ряды инженеров, с ног до головы одетых в белую резину, будто огромные сувенирные ластики. Даже Магнус Кром в честь торжественного события нацепил на свою тощую шею старинную золотую цепь лорд-мэра.