Филип Рив - Смертные машины

– Мисс Фанг! – крикнул Том.

У него мелькнула мысль вернуться, но он достаточно знал о Сталкерах, чтобы понимать: ничего он тут не сделает. Он побежал вслед за Эстер, перепрыгнул груду трупов у двери и выскочил на улицу, где в полумраке метались тени и перепуганные люди. Тоскливо завывала сирена. Ветер приносил едкий дым, а вдали, возле электростанции, виднелось то, чего аэронавты боятся больше всего на свете: отсветы пожара!

– Не понимаю, – проговорила Эстер, задыхаясь и обращаясь к себе, а не к Тому. – Он не стал бы меня убивать, не стал бы!

При этом она продолжала бежать, не сбавляя темпа.

А когда они выскочили на седьмой причал, то увидели, что «Дженни Ганивер» никуда не полетит нынче ночью. Шрайк об этом позаботился. Оболочка была изрезана в клочья, кожух правого двигателя вскрыт, как старая консервная банка, и оборванные провода из него горкой спагетти вывалились на набережную. Рядом лежало изувеченное тело мальчика, которого мисс Фанг наняла сторожить дирижабль.

Том застыл, не в силах оторвать взгляд от этой картины. А за спиной звучали тяжелые шаги, отдаваясь от металлической палубы: бумм, бумм, бумм…

Том оглянулся – где Эстер? Она, прихрамывая, бежала прочь по набережной – бежала под уклон, понял Том, потому что поврежденный воздушный город опасно кренился. Том помчался за ней на соседний пирс. Туда только что прибыл потрепанный воздушный шар, из которого вышло растерянное семейство экскурсантов, не понимающих, что означают темнота и крики: то ли аварию, то ли какой-то праздник. Эстер протолкалась мимо них, схватила экскурсовода за пилотские очки и выдернула из корзины. Шар качнулся в сторону от причала, но Эстер успела в него запрыгнуть.

– Стой! Воры! Шар угоняют! На помощь! – орал хозяин шара.

А Том слышал только бумм… бумм… – все ближе и ближе.

– Том! Залезай!

Он собрался с духом и прыгнул вслед за Эстер. Она отвязывала швартовы. Том шлепнулся на дно корзины.

– Выбрасывай все за борт! – крикнула Эстер.

Том послушался. Воздушный шар рванулся вверх. Мелькнули окна домов, крыши, шпиль храма Святого Михаила. Скоро Воздушная Гавань превратилась в черный бублик далеко внизу, а Шрайк стал крохотной точкой, и только зеленые глаза его светились на краю пирса, провожая беглецов неотрывным взглядом.

В темные века до рассвета Эры Движения на испещренных вулканами равнинах Европы воевали друг с другом империи кочевников. Они и создали Сталкеров: собирали на полях сражений убитых воинов и возвращали им подобие жизни, сращивая их нервную систему со сложными аппаратами олд-тека.

Империи те давно забыты, а ужасные воскресшие мертвецы – нет. В детстве Том играл в Сталкеров в сиротском приюте гильдии – шагал на прямых ногах, выставив вперед руки, и орал: «Я – СТАЛ-КЕР! У-НИ-ЧТО-ЖИТЬ!» [11] «Уничтожить!» («Exterminate!») – клич киборгов-мутантов далеков из британского телесериала «Доктор Кто». – пока мисс Пим не запретила ему шуметь.

Но он никак не ожидал, что встретит настоящего Сталкера.

Краденый воздушный шар летел на восток. Том трясся, сидя в качающейся корзине. Он повернулся к Эстер боком, чтобы она не заметила мокрое пятно на штанах, и сказал:

– Я думал, они все давным-давно умерли! Погибли в боях или обезумели и поубивали друг друга…

– Все, кроме Шрайка, – ответила Эстер.

– И он тебя знает!

– Конечно знает. Мы с ним старые друзья.

Они познакомились наутро после смерти ее родителей. В то утро, когда она очнулась под шелест дождя на берегу Охотничьих Угодий, не понимая, как она здесь очутилась. Голова болела ужасно, Эстер не могла ни пошевелиться, ни собраться с мыслями.

Поблизости остановился самый мелкий и дрянной городишко, какой только можно представить. С него по сходням и приставным лестницам спускались жители с большими плетеными корзинами за спиной. Они рылись в мусоре, принесенном прибоем, и потом возвращались, набрав полные корзины хвороста и разных обломков. Несколько человек подняли и унесли лодку, а вскоре обнаружили и саму Эстер. Двое горожан подошли и уставились на нее сверху вниз. Один – типичный мусорщик, низкорослый и чумазый, в корзине у него лежали части старого «жука». Посмотрев на Эстер, этот тип отступил в сторону, сказав своему спутнику:

– Извините, мистер Шрайк. Я думал, она сгодится для вашей коллекции, а она таки из плоти и крови…

Он ушел, разглядывая мусор под ногами. Эстер его больше не интересовала. Он подбирал только то, что можно продать, а кому нужен полумертвый ребенок? Вот старые шины от «жуков» – дело другое…

Второй так и остался стоять над Эстер. Немного погодя он наклонился и коснулся ее лица, и она почувствовала под его перчатками холодное железо. Только тогда она сообразила, что это на самом деле не человек. Когда он заговорил, голос его звучал так, словно железной щеткой скребут по классной доске. «ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ЗДЕСЬ ОСТАВАТЬСЯ, ДЕВОЧКА», – сказал он, перекинул ее через плечо и понес в город.

Город назывался Строул. Там жили полсотни суровых, пропыленных насквозь мусорщиков. Они тащили предметы олд-тека всюду, где только могли их найти, а когда не могли – разгребали отбросы крупных городов. Шрайк жил с ними, но не занимался сбором мусора. Если из какого-нибудь мегаполиса удирал преступник, Шрайк выслеживал его на Поверхности и отрезал голову, которую потом тщательно консервировал. Встретив снова тот же мегаполис, он сдавал голову властям и получал награду.

Эстер так и не поняла, почему он не поленился ее спасти. Точно не из жалости – это чувство Шрайку было неведомо. Нежность он проявлял, только когда возился со своей коллекцией. Он обожал старинные механические игрушки и всяческие автоматы – скупал все, что приносили ему встречные мусорщики. Его развалюха в Строуле была битком набита подобными устройствами: механические звери, рыцари в доспехах, заводные солдатики с ключом в спине и даже Ангел Смерти в человеческий рост, снятый с каких-то затейливых башенных часов. Но любимые экземпляры все изображали детей или женщин – прекрасных дам в побитых молью нарядах и хорошеньких девочек и мальчиков с фарфоровыми личиками. Шрайк ночи напролет терпеливо разбирал их, чинил, изучал хитроумные механизмы, будто надеялся через них понять свое собственное устройство.

Иногда Эстер казалось, что она тоже часть его коллекции. Может, ее увечья напомнили ему его собственные раны, полученные на полях сражений забытых войн, когда он еще был человеком?

Она делила с ним кров пять долгих лет, пока ее лицо не зажило кое-как, став уродливой, вечно нахмуренной маской. Медленно возвращались воспоминания. Некоторые были удивительно четкими: волны, набегающие на берег Дубового острова, мамин голос, ветер, пахнущий мокрой травой и навозом. Другие были смутными и непонятными. Они обрывками мелькали в мозгу, когда Эстер уже засыпала, или всплывали неожиданно, заставая ее врасплох, пока она бродила среди безмолвных механических фигур в доме Шрайка. Кровь на звездных картах. Звон металла. Узкое красивое мужское лицо с серыми, как море, глазами. Эти осколки памяти приходилось бережно собирать и соединять друг с другом, совсем как детали механизмов, найденные в мусоре.