Дмитрий Силлов - Якудза [трилогия]

– Приключений захотелось, – вздохнул Колян. – Бросил институты, купил на последние шиши тур в Париж, решил записаться во Французский легион на пять лет.

Колян встал на колени, выудил из ведра резиновые перчатки, надел их и, вымочив в луже блевотины первое полотенце, отправил его в ведро.

– Я сам, – рыпнулся было Виктор.

– Сиди, – тормознул его Колян. – А то на ногах не удержишься и сам в своих выделениях утонешь. Нам не впервой. Это он в тебя ядом из подглазных желез жабы хикигаэру харканул. Только разбавленным.

– А если б неразбавленным? – спросил Виктор на всякий случай, хотя и так было все ясно.

Колян пожал плечами.

– Неразбавленным, сам понимаешь, был бы l’homme mort ordinaire.

– Чего?

Колян засмеялся.

– По-французски «мертвец обыкновенный». Хотя здесь лучше учить японский. Прожить легче будет.

– Я здесь жить не собираюсь, – сказал Виктор. – Я сюда, похоже, вообще по ошибке попал.

– Это ты им расскажешь.

Колян неопределенно мотнул головой в сторону стены, слегка морщась от вони. Тем не менее ведро постепенно заполнялось использованными полотенцами, а лужа стала заметно меньше.

– А ты как здесь оказался?

Виктор поморщился.

– Японец привез. Фудзи Ямато.

– Как-как?

– Фудзи Ямато его звали.

– А в слове «Фудзи» он «и» тянул, типа «Фудзии»?

– Да нет вроде…

Колян расхохотался.

– И по какому поводу веселье? – осведомился Виктор.

«Братан» утер слезы и пояснил:

– Да как бы тебе сказать? Вот если бы я сказал, что меня зовут Меч священного Пика Коммунизма, ты бы что сказал?

Виктор подумал, что бы он сказал, но предпочел промолчать.

– Во-во, – кивнул Колян, отметив выражение лица собеседника, – Небось сказал бы, что на индейца я мало похож, – это у них принято детишек называть Соколиный Глаз или Пушистый Хрен Кондора. Так вот, Фудзи без длинного окончания – это название священной горы, визитной карточки Японии. Ямато – древнее название той же самой страны. Которая восходящего солнца.

– Ничего себе, – хмыкнул Виктор. – А при чем тут меч?

– А при том, что у них тут все заморочено, везде подковырки норовят придумать, – проворчал Колян. – И так называемые имя-фамилию твоего японца разными иероглифами написать можно. «Фудзи» – это понятно, их священная гора. «Яма» – с японского как «гора» и переводится. «То» – меч. Вот и выходит, что один из вариантов перевода на русский будет что-то типа «Меча священной горы». А как он выглядел, твой японец?

Но Виктор был не настроен на воспоминания. Он уже понял, что угодил в какую-то пока для него непонятную историю и в еще более непонятное место. При этом обсуждать перипетии странного приключения с первым встречным не очень хотелось. Хотелось прежде все обдумать и попытаться разобраться самому, и потому Виктор предпочел сменить тему.

– Да черт с ним, с японцем. Для меня они все на одно лицо, как бы их ни звали. Ты лучше про себя дальше расскажи. И что там, во Французском легионе? Записался?

– Не-а, – сказал Колян. – В Париже японку встретил, красивую, как незнамо что. Влюбился, похвастался языками, женился – в Париже это как два пальца об асфальт – и уехал с ней сюда, в Японию, будь она неладна.

– Кто? Японка или Япония?

– И та и другая, япппона мать! – сплюнул в ведро Колян. – Это я здесь уже докумекал, что ей не я был нужен, а мои языки. Попользовалась – и сбагрила в куклы. Теперь небось с новым мужем развлекается. Который в русском хорошо сечет.

– В смысле попользовалась?

– Гайдзинов здешние девки любят, – вздохнул Колян. – Говорят, мол, раз в пять месяцев пять минут пятью сантиметрами их не устраивает. Но гайдзин один хрен остается гайдзином. Даже если у него тех сантиметров впятеро больше.

– И чего дальше?

– Да ничего хорошего.

Колян смочил полотенце водой из кувшина и принялся сосредоточенно тереть практически чистый пол. Видно было, что парень по-новому переживает свою трагедию.

– Ну пожили вместе несколько месяцев, – выдавил Колян. – А потом на мой день рождения она мне поднесла чашечку саке. Дальше ничего не помню. Очнулся здесь. Смотрю – мужик с резиновой мордой подходит и вещает, мол, ты, пацан, теперь не человек, а нинге, то есть кукла. И жисть теперь твоя будет кукольная. Я за нитку дернул – ты побежал туда, куда мне надо. Понял?

– Ну а ты?

– Ну я его послал…

Колян бросил в ведро последнее изгвазданное полотенце.

– И что?

– И ни хрена, – буркнул Колян. – В общем, как я понял, тебе он то же самое сказал?

– Ну…

– Понятно, что «ну». Ясно, что ты его тоже послал. И вот результат. Скажи спасибо, что он разбавленным ядом плюнул. А мог и настоящим. Или что похуже учудить. Короче, мой тебе совет: не рыпайся, делай что скажут – и будешь жить относительно нормально.

– Относительно кого? – криво усмехнулся Виктор.

– Хотя бы относительно китайцев, – серьезно сказал Колян, присаживаясь на край Викторова матраса и метко швыряя в ведро перчатки. – И корейцев. Здешнему начальству в этой Школе нужны люди, хорошо говорящие по-русски. Видать, в Россию своих учеников отправлять собираются. И потому я, то есть теперь мы – можем за свою шкуру особо не беспокоиться. Ну пнут там для вида, так это пережить можно. Ну подтянут пару-тройку раз в неделю на несколько часов япошек русскому мату поучить. Правда вот, хозработы всякие достают, конечно, зато всегда при кухне, относительно в тепле и никто тебе от нефига делать ребро из бочины не выдернет и башку не срубит.

– А что, был бы китайцем – срубили бы?

– Их сюда пачками возят, – хмуро сказал Колян. – Сам увидишь.

– А зачем?

– Тренируются, – скривился Колян. – И они, и мы – нинге. Только нам повезло больше.

– Нин…ге?

Колян кивнул.

– «Кукла» в переводе. Для отработки искусства гашения обликов.

– Искусства чего делать? – не понял Виктор.

– Убивать, – вздохнул собеседник Виктора. – Все это, – Колян обвел взглядом стены, большинство из которых представляли собой просто перекрещенные реечки, затянутые то ли тонкой тканью, то ли толстой полупрозрачной бумагой, очень неважно пропускавшей настырные лучи рассветного солнца, – Школа очень серьезного клана якудзы Сумиеси-кай.

– А… разве это не школа ниндзюцу? – в некотором замешательстве спросил Виктор.

– Да как тебе сказать, – пожал плечами Колян. – Тут без стакана не разберешься. Хочешь расскажу?

– Давай.

– Ну, типа, вроде как в семнадцатом веке крутого ниндзю Хаттори Хандзо из провинции Ига за то, что он спас от смерти во время мятежа сегуна Токугаву Иэясу, удостоили самурайского звания. И стал он начальником разведслужбы и тайной полиции. С того времени два основных клана ниндзя – Ига и Кога – пошли разными путями.