Дмитрий Силлов - Якудза [трилогия]

Сопротивляться было невозможно.

Виктор потянулся к туману всем существом… и вздрогнул от резкого окрика.

– Ты еще не готов, – разорвал серую муть голос сихана. – У тебя недостаточно знаний и личной силы. Легко войти в страну Токое. Гораздо труднее найти выход оттуда.

Голова кружилась, предметы плавали перед глазами. Но это были знакомые предметы, и даже кошмарная статуя позади учителя казалась почти родной.

– Что это… было?

Он все еще не мог прийти в себя.

– Раньше этим заклинанием синоби стихии Пустоты могли в экстренных случаях войти в контакт с самим Фудо Мео. Теперь же, когда синоби такого уровня исчезли с лица земли, это лишь простейший вход в страну Токое. Переплетя пальцы в положение печати «хэй», произнося дзюмон 63 63 Дзюмон (яп.) – «заклинание». Магическая формула, при произнесении которой вследствие вызываемых ею вибраций изменяется психическое состояние человека. Фудо Мео и неотрывно смотря в центр мандары 64 64 Мандара (яп.) – схематическое изображение Вселенной. , ты мобилизовал энергию для перехода в любую точку Вселенной.

– И что бы было, если бы я… перешел?

Голова кружиться перестала, но мутило примерно как после хорошего нокаута.

Старик засмеялся.

– Сейчас ты мог перейти лишь границу между живым и мертвым. Твое сознание без остатка поглотила бы Пустота, как это случается с обычными людьми. А здесь, – сихан ткнул посохом в пол додзе, – остался бы труп. Лишь безупречный Воин способен следовать путями синоби без вреда для себя. Пока у него хватит на это личной силы.

– А как копить эту личную силу?

– Сила духа куется в тренировках тела и сознания. Чем больше ты тренируешься и в том и в другом, тем выше уровень твоей личной силы . И тем быстрее она восстанавливается после выполнения магических приемов.

– Все равно не понял, – сказал Виктор. – Скажем, сейчас мое хилое сознание поглотила бы страна Токое, а я сам остался бы здесь в виде трупа. А безупречные Воины тоже перемещались только сознанием?

Старик усмехнулся.

– У безупречного Воина сознание неотделимо от тела. До тех пор пока он сам не решит их разделить.

Две тысячи четыреста пятьдесят семь… Две тысячи четыреста пятьдесят восемь… Две тысячи четыреста пятьдесят девять…

Боли практически не чувствуется, несмотря на то что верхний слой веревок сихан срезал, а второй постепенно превращается в трепещущие на ветру лохмотья. Удары падают на бревно со скоростью восемьдесят ударов в минуту. Это выверено точно – первое время старик ставил на землю обыкновенные часы, заодно тренируя у ученика чувство ритма и времени. Конечно, можно пробить и сто, и даже сто шестьдесят ударов. Но после этого будешь минут десять дышать как тот древнегреческий парень, что на своих двоих отмахал сорок километров и, загнавшись, помер. И зачем было пехом в такую даль переть? Непонятно. Лошадей у них тогда не было, что ли?..

Правда, в последнее время сихан потребовал после каждой тысячи ударов вставлять минуту двойной нормы. Те самые сто шестьдесят ударов. А после – отдых трусцой вокруг озера с новыми «стельками», шипы которых по милости престарелого садиста удлинились втрое. Как и палки. Которые теперь при сидячем отдыхе опускать на землю категорически не разрешалось.

– Неплохо, нинге, – раздалось за спиной.

Виктор обернулся.

Стоя за его спиной в небрежной позе, Масурао одобрительно улыбался. Над его левым плечом торчала рукоять боевого меча. А перед ним смиренно стояли на коленях два человека. Головы несчастных были запрокинуты назад, так как Масурао жестко держал их за волосы обеими руками.

«Похоже, те самые китайцы, о которых говорил Колян», – промелькнуло в голове Виктора.

– Из тебя может получиться толк, белая кукла, – продолжал Масурао, белозубо скалясь. – Но знаешь, чего тебе будет всегда не хватать?

Масурао отпустил волосы людей, и те инстинктивно качнулись вперед…

Вернуться в исходное положение они не успели.

Меч Масурао, описав сверкающую дугу, одновременно снес головы обоим несчастным.

Окровавленные обрубки шей одновременно ткнулись в мерзлую землю. Одна из голов подкатилась к ногам Виктора, прыснув алой струей на босую ступню.

– Говорят, ты учишь японский, – усмехнулся Масурао. – Так вот, запомни – это называется саккацу, свобода убивать. Один из основных принципов синоби. Но в твоей глупой голове слишком много мыслей о добре, зле и другой подобной ерунде. Поэтому тебе никогда не стать настоящим Воином Ночи. Ты навсегда останешься куклой.

Меч Масурао распорол воздух. Кровь убитых, слетев с полированной поверхности клинка, выписала на вытоптанной поверхности тренировочной площадки идеальную прямую линию.

– Запомни это тибури, кукла, – сказал Масурао, вкладывая сверкающий на солнце меч в ножны за спиной. – После того как мой меч пройдется по твоей шее, я начерчу такое же и заставлю твою мертвую голову смотреть на него, пока в ее глазах не угаснет жизнь…

– …Как я вижу, здесь побывал Масурао, – задумчиво сказал сихан, хмуря седые брови…

Комок стоял в горле, мешая дышать.

Это был не сон.

Голова убитого китайца лежала на земле, и ветер играл ее волосами, норовя опрокинуть и покатить по площадке, словно забытый хозяином футбольный мяч.

– Чрезмерное чувство собственной важности когда-нибудь подведет его, – продолжал сихан. – Ну куда это годится – выписывать тибури в форме иероглифа «один». Неужто он и вправду думает, что везде и во всем будет первым?

– Думаю, он просто понимает, что всегда будет одинок, – сглотнув комок, хрипло произнес Виктор. – Кто ж окажется настолько ненормальным, чтобы быть рядом с таким ублюдком?

Сихан с грустью покачал головой.

– Если бы ты знал, как ты ошибаешься, – произнес он. – Подобное тянется к подобному. Это благородство и добродетель всегда будут в одиночестве.

– Может быть, и так, – сказал Виктор. – Но вы как-то говорили, что мы ненавидим тех, кто является отражением нас самих. Неужто я похож на этого урода?

– Отражение может быть и перевернутым, – тихо ответил сихан. – А свобода убивать и свобода даровать жизнь и в том и в другом случае остается всего лишь свободой выбора.

Глиняный пол приятно холодил ороговевшие ступни. Приученные к запредельным нагрузкам ноги легко несли тело, мягко и бесшумно перемещая его так, словно оно ничего не весило. Не это ли и есть то самое ощущение накопленной личной силы?

Жесткий удар ногой прилетел из ниоткуда. Вернее, Виктор его просто не увидел.

– Много думаешь о пустом, – проворчал сихан. – Именно такие мысли мешают достижению состояния Пустоты. Запомни, твои успехи – ничто. Как только человек успокаивается на достигнутом, его путь к вершине горы заканчивается и начинается падение вниз.