Аарон Дембски-Боуден - Черный Легион

Благодарю тебя, Токугра.

Мальчик , – согласно передал он в ответ. Поднялся в воздух, вновь слился с тенями над головой, и те поглотили его. Освободившись от уз, он не мог долго поддерживать свою форму, и, уверен, вернулся в первородную материю варпа. Я сомневался, что когда-нибудь увижу его снова.

Храмовники

Саронос занял место Ашур-Кая на платформе. Временами я заходил на мостик понаблюдать, как он стоит там, где прежде стоял Белый Провидец, и ведет корабль через тревожные волны варпа. Вместе с ним, полностью сосредоточившись на задаче, работала Ультио. Там, где им недоставало привычки друг к другу, которая выработалась у нее с принесенным в жертву проводником по пустоте, Саронос справлялся благодаря своему сверхъестественному мастерству. Он стоял, положив обе руки на управляющие пилоны, сработанные лично Ашур-Каем, и пересылал Анамнезис поправки к курсу и расчеты. Та реагировала в симбиозе: подавалась вперед, отклонялась, плыла.

В пространстве Ока не бывает спокойных путешествий – этот мир одинаково часто как берет верх над любыми попытками астронавигации, так и позволяет их – но «Мстительному духу» более не угрожала опасность развалиться на части от тряски. Глядя на свистопляску энергии, бьющейся снаружи корабля, становилось ясно, что мы движемся по каналам относительного затишья, а Саронос неотрывно глядел на оккулус и тихо бормотал поэтичные напевы на языке, которого мне прежде не доводилось слышать. Иногда казалось, будто он пытается успокоить машинный дух корабля. Иногда же – что он старается дополнить холодными убаюкивающими словами некий более значимый ритуал, творящийся за пределами нашего восприятия. Какова бы ни была истина, оба варианта тревожили меньше, чем то, как он по много часов хранил абсолютное молчание, безвольно свесив голову. Я не мог понять, каким образом он смотрит наружу и разбирает дорогу через шторм.

Все это время Абаддон продолжал воседать на троне, вглядываясь в пространство Ока с той же сосредоточенностью, которая была написана на лице Ультио. Он излучал голод, пожиравшее его желание отражалось в лихорадочном свете золотистых глаз. Он не желал общаться и заговорил со мной всего раз, потребовав одного-единственного ответа:

– Даравек следует за нами?

– Да как бы он смог? – отозвался стоявший рядом со мной Леор.

Такое было возможно. Мне пришлось это признать. Быть может, это было даже вероятно, если колдуны Даравека смогли отследить остающиеся за нами следы, или же отыскать те же проходы, которыми пользовались Саронос и его Призраки Варпа. Если проходы вообще существовали – Саронос практически не делился с нами информацией.

Я не был первым, кому Абаддон задавал этот вопрос. Сенсоры Ультио были не в силах пронзить эту область пространства Ока, и никто из нас не мог засечь какие-либо признаки погони. Варп снаружи напоминал саван, и за его спокойствие мы расплачивались тем, что в пути не могли увидеть, преследует ли нас кто-то.

Тем временем я все думал о последнем предостережении Ашур-Кая. О его последнем пророчестве – если я сражусь с Даравеком, то умру. Значило ли это, что наше противостояние неизбежно? Что, если Владыка Воинств гнался за нами?

Когда я поделился этим с Леором, тот проявил свою типичную прямолинейность. Он лязгнул металлическими зубами, будто кусал одного из нерожденных духов, кружившихся вокруг его головы красным ореолом.

– Ты же уже показал, что не можешь убить его, – сказал Леор, имея в виду Даравека. – Так что вряд ли нужен провидец, чтобы узнать, кто победит в бою.

Амураэль, часто присоединявшийся к нам в клетках для поединков, согласился с Леором, пусть и в менее ядовитой форме.

– Ты смотришь не в ту сторону, – добавил он затем. – Ашур-Кай не стал бы тратить свои последние слова, чтобы передать то, что ты и так знаешь.

Я согласился. Я уже думал об этом же.

– Он предупреждал меня насчет встречи с Даравеком лицом к лицу. Похоже, это предостережение, чтобы я убил его, не сражаясь с ним.

Амураэль весело блеснул клыками.

– Хайон, ты это уже пробовал. Потратил год на попытку.

И это я тоже хорошо знал.

– Значит, буду пробовать упорнее, – произнес я, надеясь, что эти слова прозвучат не такими пустыми, какими ощущал их я сам.

Так продолжалось какое-то время, пока мы все двигались к краю Ока. Черный Легион предвкушал обещанное освобождение, но я обнаружил, что оглядываюсь назад, думая о невыполненых обязательствах и о том, что до зари последнего дня еще предстоит расплата. Я не мог позволить Даравеку жить. Только не после его демонстрации загадочной власти надо мной. Я как-нибудь да прикончу его. Найду способ.

– Абаддон одобрил бы, что ты так думаешь, – заметил Амураэль. – Он бы счел это еще одним обнадеживающим признаком возвращения твоей виндикты .

Пока мы трое разговаривали, Леор с Амураэлем вели поединок. Я чистил оружие, удерживая его на весу незначительным телекинетическим усилием. Три кинжала, моя ритуальная джамдхара, Сакраментум, трехствольный археотехнический лазерный пистолет, болтер – все это медленно вращалось в воздухе передо мной, подвергаясь психической очистке посредством жара, который выжигал и отшелушивал всю ржавчину.

– Так он обсуждает мою ярость со всеми вами? А о ваших неудачах Абаддон говорит так же свободно, как о моих?

Это заставило их прервать дуэль. Оба моих брата посмотрели на меня, и Леор расхохотался, по обыкновению злобно оскалив зубы.

– Ты вообще понимаешь, что пока ты ходишь на свои бесконечные охоты, у нас есть занятия получше, чем обсуждать тебя? Хайон, тут некоторым надо войну вести. Это ты можешь заработать расположение Абаддона, перехватив пару глоток. Остальные из нас водят армии в битвы.

Леор снова вскинул клинок, предлагая Амураэлю продолжить бой.

– А кроме того, – добавил он, – у меня не бывает неудач.

Призраки Варпа сдержали свое мрачное обещание. Они провели нас через шторм, выведя из мира Ока в суровый холод реального пространства.

Как описать этот миг свободы? По правде сказать, не было никакого восторга, даже облегчения. Казалось, будто понемногу возвращается сознание – явь, крепнущая с каждым ударом сердца. Я ожидал ликующих воплей и вызывающих криков ярости. Но пока лиловая дымка Ока становилась все реже, и мы впервые за все искалеченное время глядели на нетронутые ядом звезды, царило оглушительное молчание.

Дрожь, постоянно пробегавшая по костям корабля даже в наиболее спокойных областях Ока, прекратилась, и нежданная тишина била по нашим чувствам буквально как физическая сила. Некоторые из мутантов и людей на нижних палубах – по большей части те, кто родился в Великом Оке и никогда не покидал его границ; те, для кого материальная реальность была чем-то невообразимым – как будто лишились рассудка. Всю свою жизнь они провели в опасности под звуки царапающих по корпусу когтей. Без этого… Ну, реальность была им чужда. Мне не хотелось бы строить предположения о том, как работал их разум. Бесспорно, наше адское прибежище изменило мышление и когнитивные функции всех легионеров, но родиться в нем и не знать иного бытия? Я склонен был держать свои чувства вдали от их мыслей. Удовлетворимся этим.