Владислав Морозов - Охотник на вундерваффе

И потом, если легкие танки еще были вполне удобны для перевозки на обычных транспортных судах, то как следовало поступать с «Т-34» и «КВ», которые были и тяжелые, и более габаритные? Ведь «Т-34» весил под тридцать тонн, а «КВ» – все сорок с лишним.

Короче говоря, морское командование предсказуемо «пошло в народ», обратившись за толковыми советами в Автобронетанковое управление.

Пришла соответствующая бумажка и нашему полковнику Заманухину. Но у него весь «морской опыт» сводился к тому, как он в 1937 году плыл в республиканскую Испанию на транспорте «Санто-Томе» и там, то ли в Аликанте, то ли в Картахене, руководил разгрузкой привезенных из Союза «Т-26». А весь дальнейший опыт, и его, и капитана Никитина, – Халхин-Гол, Освободительный поход против Польши, Финская, от моря и морских перевозок был далек так же, как какие-нибудь верблюды в Кара-Кумах.

Нет, конечно, «умников» в ГАБТУ нашлось немало. Разные отделы напредлагали много чего «рационализаторского», вплоть до перевозки «КВ» по одному на тральщиках типа «Фугас». Выкладываешь на палубе тральщика грузовую площадку из шпал, грузишь танк и везешь. Этот способ моряки потом пробовали, хотя он был долгий, муторный и проблемы высадки техники на необорудованное побережье ни в какой мере не решавший.

Ну а прочие предложения были и вовсе так себе, чистой воды ненаучная фантастика. Не потащишь же танки через Керченский пролив на плотах из бочкотары в сезон зимних штормов, как предлагал один воен-инженер по фамилии Пинсекевич.

А потом из недавно освобожденного от немцев Ростова в ГАБТУ приехал еще один умник – некий капитан Гречихо. Он там искал трофейную технику, но ничего принципиально нового, разумеется, не нашел. А вот в тамошнем порту Гречихо наткнулся на нечто непонятное – таким образом, чисто случайно, на столе у нашего Заманухина оказались фотоснимки странных плавсредств, сделанные в этом самом Ростове, а точнее сказать – в Азове, чуть ближе к Таганрогскому заливу.

Капитан Гречихо сам толком не понял, что именно он (ну, или прикрепленный к нему «человек с фотоаппаратом») сфоткал.

В приложенной сопроводительной записке было указано, что после нашего контрнаступления в Азове обнаружилось несколько непонятных лоханок, которые собирали немцы предположительно – в рамках подготовки каких-то тактических десантов на Тамань.

Два загадочных плавсредства немцы успели собрать, а еще пара находилась в процессе сборки.

Причем, согласно захваченным документам, все это имущество почему-то принадлежало не кригсмарине, а люфтваффе, что еще больше запутало начальников всех рангов.

На снимках было нечто двухкорпусное и плоскодонное.

Моряки от великого ума считали, что это «БДБ», хотя что с них взять – они тогда любую немецкую лоханку незнакомого вида принимали за эту самую пресловутую «быстроходную десантную баржу», а любой корабль крупнее торпедного катера считали за эсминец, не меньше. У страха глаза велики, бывает…

Однако я почти безошибочно опознал в них паромы типа «Зибель» в обычно транспортном (а были еще и вооруженные модификации огневой поддержки) исполнении. Удачно вспомнил по импортным книжкам, которые читал дома, лет через шестьдесят после окончания этой войны.

Разумеется, потом я затрахался объяснять своим непосредственным начальникам, чем они отличались от этих самых БДБ. И что это такая хитрая «комбинация из трех пальцев», которую придумали из-за недостатка времени и десантных средств для высадки в Англии. Нечто вроде очень большого составного конструктора из армейских понтонов и каких попало двигателей, придумка очередного сумрачного тевтонского гения – конструктора с той самой фамилией Зибель, кажется, полковника то ли люфтваффе, то ли инженерных войск.

Но, что самое главное, я четко помнил, что нормальная грузоподъемность у них была тонн за пятьдесят, то есть один-то «КВ» на такую лоханку точно должен был поместиться без каких-либо неприятных последствий.

Ну я и выложил все это Никитину. Мол, вот же оно – готовое, хоть и не нами построенное. Капитан уже успел понемногу привыкнуть к моей странной осведомленности в самых различных областях и на сей раз не стал спрашивать, откуда именно я знаю о том, что это такое и тем более как оно называется. Если бы спросил – было бы хреново. Потому что пришлось бы врать чего-нибудь про импортные публикации по этой теме. Которых в те времена, скорее всего, не было, поскольку немцы эти самые «Зибели» начали строить в массовом порядке только в начале 1941 года. Да и потом они их на нашем Восточном фронте засветили далеко не сразу. В общем, был лишний шикарный шанс спалиться, но мое начальство им, слава богу, не воспользовалось.

– Ну и на фига оно нам, сержант? – спросил Никитин. – К чему это ты клонишь?

– Может, все-таки попробуем, товарищ капитан? – предложил я.

– Что именно попробуем? – не понял он.

– Танки на них перевозить, естественно. Каждый «Зибель» однозначно вмещает один «КВ» или пару-тройку танков поменьше. А значит, в несколько приемов можно перевезти через Керченский пролив целую танковую бригаду. Благо от Новороссийска до крымского берега всего километров сто, а если тащить танки прямо через пролив откуда-нибудь с Тамани, так и вообще рядом. Ну а поскольку «Зибелей» у нас всего два, это будет именно «пробный шар». Проверим саму такую возможность. И если все получится – может, попробовать и нам строить такие же паромы?

Никитин на какое-то время задумался, а потом собрал фотоснимки и потопал докладывать. Я так понял, «на ковер» к Заманухину, а то и куда повыше. Разумеется, изящно выдав мою идею за свою.

Вернулся он в приподнятом настроении. Начальство думало пару дней, но затем, как я понял, предложение таки заинтересовало кого-то наверху.

Это вытекало из того, что Никитину выдали бумаги с соответствующими безграничными полномочиями (за подписью чуть ли не начальника Генштаба) и приказали срочно вылетать с группой в Ростов. При этом группы как таковой у Никитина не было, поэтому с ним полетели воентехник Шевкопляс, шофер (и по совместительству механик) Рупсюс, он же Сигизмундыч, ну и я, грешный, четвертым.

Из-за плохой погоды на маршруте везший нас «Ли-2» сел не в Ростове, а в Тихорецке. Там капитан Никитин помахал перед кем надо своими бумагами, выбил для собственных нужд машину (на сей раз нам дали с возвратом трехосный «ГАЗ-ААА» довоенного выпуска), и мы поехали по раскисшим дорогам в этот самый Азов.

Прибыли мы туда 16 декабря, когда до десанта в Крым оставалось всего десять дней.

А дальше, предсказуемо, началась волокита и ругачка.

Хотя было довольно холодно, но все-таки это юг, здесь морозы под минус двадцать нечасты, и устье Дона с Таганрогским заливом полностью замерзают крайне редко. Насколько я помнил, Керченский пролив прилично подмерз в январе – феврале 1942-го, когда пехотные резервы для Крымского фронта какое-то время топали ночами по льдинам, преодолевая разводья с помощью плотов, досок, заборов и плетней, подобно драпанувшему когда-то через заледенелый Финский залив в Финляндию Владимиру Ильичу Ленину.