Виктор Точинов - Демоны Рая

Еще позже – уже я, Петр, – помирился с Безумным Шляпником, с существом, когда-то бывшим человеком по имени Иван Захарыч (для своих – дядя Ваня). Мы даже не то чтобы подружились, но болтали при встречах вполне приятельски. Однако судьбу пропавших Ушей в тех беседах не вспоминали, у меня и без них имелся к Шляпнику миллион вопросов…

И вот, нежданно-негаданно, бывшие Уши оказались у меня на пути. Подвизались в городе Волхове в качестве практикующего чудотворца.

Слоновьи лопухи его, кстати, изрядно уменьшились в размерах, хотя обычные люди с такими локаторами по бокам головы не каждый день попадаются… Но уродством и поводом для подколок уши бывших Ушей теперь не выглядели.

Красный водяной холм превратился в настоящую гору, высоко поднявшуюся над берегами, – но не расплескивался по сторонам, не затапливал округу.

Семен-чудотворец сделал характерный жест обеими руками – словно пытался сдвинуть огромный снежный ком, невидимый прочим. Водяная гора дрогнула, сорвалась с места – и стремительным цунами покатилась в сторону Ильменя, к истокам реки.

Толпа взвыла. Фанаты бросились к кумиру и облепили бы его со всех сторон, но он забрался высоко, не допрыгнешь. Люди бесновались внизу, под его подошвами, тянули вверх руки, выкрикивали какие-то просьбы, не различимые в шумном многоголосье.

Семен усталыми жестами благословлял беснующихся.

Да, тяжелый случай… Эк все запущено… Но делать нечего, будем лечить.

«Учитель, мне нужна сила всех».

«Все так серьезно?»

«Да. Здесь куролесит питомец дяди Вани, прокачанный по самое не балуй… А я должен уделать его чистым нокаутом, не по очкам. Иначе толпа не проникнется».

«Эх, Петр… «по самое не балуй»… «уделать»… Когда же ты отучишься от этой подзаборной лексики?»

«Наверное, никогда… Родительское воспитание: живешь в России – говори как русский… Вот и говорю. Так я начинаю?»

«Начинай… Остальные подключатся».

Начал я чуть позже, когда почувствовал подключение Пабло, – на авансцену следовало выйти эффектно. Клин вышибают клином, иначе никак.

Итак, я направился прямиком к чудотворцу. Не проталкиваясь сквозь толпу, а шагая над ее головами.

Семен тем временем закончил благословлять почитателей, начал проповедовать. Что-то про силу Духа-Логоса, породившего и пославшего в мир его, Семена, про всемогущество, всеведение, всеблагость означенного Духа, опять же врученные ему, пророку Семену, для вразумления и просветления стад земных… Нахватался где-то по вершкам учения гностиков.

Увидев меня, бодро шагавшего по воздуху, он сбился, смолк на половине фразы. Узнал? Нет? Какая разница…

– Если ведомо все тебе и пославшему тебя, – прогремел я на всю округу, подходя, – то скажи, пророк: что будет с тобой завтра в этот час?!

– И думать не мечтай, Пэн, – тихонько сказал мне Ушастик (узнал-таки, декадент). – Этот дебильный прикол мне знаком.

Слышал я его прекрасно – гомонившая толпа смолкла, затаила дыхание.

– Не называй меня этим прозвищем. Аз есмь Петр! – на последней фразе я повысил голос так, чтобы услышали все.

– Как скажешь. Так и напишу на твоем могильном камне: Петр. – И он тоже прибавил децибелов: – Что бы ни было со мной завтра, все будет по воле пославшего меня! И не в твоих силах, Петр, этому помешать!

– Сейчас увидим, Сеня, что стоят твои силы в сравнении с моими!

Он ответил не словами, жестом, – начал сближать выставленные вперед ладони, и словно бы громадные невидимые клещи стиснули меня с боков.

Бороться с ним тем же оружием при помощи телекинетика, находившегося сейчас в другом полушарии, было бессмысленно. И я задействовал то, что всегда под рукой, – собственные способности и атмосферное электричество.

В воздухе ощутимо запахло озоном, волосы у толпы вставали дыбом.

Ушастик обладал неплохой реакцией. Мгновенно сообразил, где я концентрирую положительно и отрицательно заряженные ионы, понял, что сейчас мой импровизированный конденсатор разрядится аккурат между его ладонями. И оставит его без верхних конечностей. В лучшем случае.

Сообразил – и тотчас же раздернул руки в стороны (стиснувшие меня невидимые клещи сразу разжались), мгновенно сотворил импровизированный громоотвод, сконцентрировав атмосферную влагу. В землю под нами ударил столб раскаленного пара, ошпаренные почитатели с воплями бросились в стороны от него.

Эта проба сил была призвана отвлечь внимание Семена от моей заготовки, реализованной заранее, когда он вдохновенно вещал с высоты и не догадывался о моем присутствии.

Процесс я запустил тогда, но его последствия докатились до нас только сейчас.

В самом прямом смысле докатились – вся масса воды, отправленная Семеном к Ильменю, катилась по реке обратно. Водяной холм застыл на мгновение на прежнем месте, а затем ринулся по осушенному руслу к Ладоге, куда испокон веку стекали воды Волхова. Рыбам, бившимся на илистом дне и в мелководных лужах, наверняка мое чудо пришлось куда больше по вкусу, чем Семеново. Но и у толпы мозги потихоньку вставали на место…

В качестве завершающего штриха я вернул водам Волхова (при помощи Мбару, разумеется) прежний химический состав и естественный для речной воды цвет.

После чего совершил ошибку. Расслабился, посчитал, что дело сделано, – ну куда ему одному против силы двенадцати?

Я поднялся повыше, широким жестом указал на реку, громогласно обратился к народу: дескать, гляньте, насколько кунг-фу Учителя круче, чем жалкие потуги адепта Логоса, – и почувствовал, что падаю.

Ушастый паразит умудрился нащупать один из каналов, связавших меня с остальными учениками, – и заблокировал его. Резонансная левитация стала недоступна.

В лепешку я не разбился, успел сгустить, уплотнить воздух на траектории своего падения. Из-за недостатка времени воздушная линза получилась жиденькая, приложился о землю я очень качественно. Сознание не потерял, но стал недееспособен на короткое время – секунд на десять, на пятнадцать, – однако эти секунды могли стать последними в моей жизни.

После инцидента со столбом пара люди раздались в стороны, очистив широкий круг под местом нашего с Семеном воздушного противостояния. А теперь толпа начала надвигаться, готовая добить проигравшего, растерзать, разорвать на куски, так, что даже Учитель не воскресит.

Свободное пространство стремительно сужалось. И тогда в игру вступила Мария. До тех пор ее главный талант оставался невостребованным – ситуация колебалась в неустойчивом равновесии, и дары Марии могли обернуться усилившимся многократно обожанием Семена-чудотворца.

Сейчас она вмешалась. Мощнейший ментальный импульс был предназначен не мне, до меня «долетели» самые крохи, но их хватило. Пороть ушастика Сеню или еще как-то причинять ему вред мне расхотелось. А толпе резко расхотелось топтать меня и рвать на куски.