Тимофей Бермешев - Альма

— Ну и что ты предлагаешь? Похвалить их за эту клоунаду? Вырастили не пойми что, и отправили гулять по базе. Молодцы, нечего сказать!

— Ну зачем же так категорично, — улыбнулся тот, — необходимый урок они получили. Нотации выслушали. Пусть работают дальше. Сейчас их задача развиваться как можно быстрее, а не отбывать наказание.

— Методы воспитания бывают разные.

— Я думаю это лишнее.

— Ладно, — махнул рукой Духобор, устало опускаясь в кресло, — можете идти отдыхать, завтра вставать рано. И вам запрещается с этого дня пользоваться своим даром без присутствия опытного наставника.

— Это не обсуждается, — добавил он, видя как я открываю рот для возражения, — а ты, Алиса, потрудись объяснить своим подопечным, как вредно бывает бесконтрольно вкладывать весь свой резерв в одно растение, тем более политое новейшими экспериментальными стимуляторами. Да как у вас вообще такое чудо получилось из обычного растения? Чтобы оно бегало, да еще и обладало зачатками разума?!

— Разума у него нет и быть не могло, — подала голос Алиса, до этого молча выслушивающая нотации отца, — это базовые реакции построенные на…

— Избавь меня от подробностей, — поморщился тот, — меня и так утром ожидает подробный отчет от научного отдела. Весь мозг мне вынесут. Они там сейчас полным составом потрошат ваше чудо-юдо. Восторга полные штаны. А потом еще и Митрову придется объяснять, как такое вообще могло случиться. Так что все. Всем спать.

— Это было не совсем обычное растение, — спокойно заметил Архип Петрович, — если судить по окрасу, то таких фиалок не бывает и быть не может. Вы ведь в столовой ее взяли, молодой человек? — обратился он к моему другу.

Антон кивнул.

— Таааак, — зловеще протянул Духобор, — ну, и кто у нас тут еще решил Мичуриным заделаться?

— Папа, ну это же для красоты! — покраснела Алиса, — Кто же знал, что именно ее возьмут ребята для тренировки, да еще и с подобным эффектом?!

Кажется, буря миновала, подумал я, глядя как наливается кровью лицо Духобора. Пора сваливать пока о нас не вспомнили. Поэтому пожелав всем спокойной ночи, мы поспешно вышли из комнаты, плотно притворив за собой дверь, с трудом заглушающие крики главы научного отдела.

— Да, Антоха, ну и натворил же ты дел, — покачал головой я, по дороге к нашим комнатам.

— Да кто ж знал, что так получится, — в который раз возмутился он, — думал как лучше.

— А получилось как всегда.

— Сплюнь, а то накаркаешь еще!

— Да, такое и накаркать-то проблематично. Тоже мне, юный садовод.

Беззлобно споря и переругиваясь, мы добрались до своих комнат где, недолго думая, и завалились спать. Все-таки подобная методика обучения отнимала кучу сил, причем не только физических, но и моральных. Вот только спать от этого меньше не хотелось. Даже странно. Помню в былое время, после чего-то подобного я бы еще долго не мог заснуть, переваривая случившееся и мучая себя фразой «а вдруг», имеющий в конце самые разнообразные варианты развития ситуации. Вертелся бы с боку на бок и крутил все в голове раз за разом. Теперь же, мне просто хотелось спать и не думать ни о чем. То ли брала свое эмоциональная усталость, накопившееся за все время пребывания на базе, то ли у меня просто проснулось здоровое чувство пофигизма. Непонятно. Но в любом случае я начал меняться. С этой мыслью я и провалился в темноту.

Проснувшись рано утром и умяв очередную порцию химикатов, я, вместе со Сном и Антоном, спустился в столовую на завтрак. Сегодня повара решили порадовать нас ароматным грибным супом и овсяной кашей на молоке, довеском к которой шла яичница-глазунья. Несмотря на название, каша была выше всяческих похвал, причем настолько, что я даже попросил добавки. Все-таки хороших на базе держат поваров, нечего сказать. Казалось бы, из простых, по сути, вещей они могли сварганить настоящее произведение вкусового искусства.

Вернувшись от раздачи с добавкой, я стал свидетелем весьма интересного спора наставника с моим другом. Стен вообще был каким-то жизнерадостным парнем. Отлично разбирался в культуре и кино, и мог говорить практически на любую тему часами. Казалось, просто не было такой вещи, в которой бы он не понимал или не знал о ней нечто занимательное или же просто интересное. Он легко поддерживал разговор, шутил, смеялся, и производил исключительно хорошее впечатление. Этакий рубаха-парень, которого уже через несколько минут после знакомства, как-то совсем незаметно начинаешь считать своим другом и относиться к нему вполне доверительно. Полезное качество, отметил я про себя.

Вот и сейчас, удобно расположившись за столиком и допивая компот из граненых стаканов, они увлеченно спорили на тему современных ужастиков, а именно какую самую страшную рожу они видели в своей жизни. Очень интеллектуальный спор…

— А я говорю, что все это фигня! — не унимался мой друг, увлеченно доказывая свою точку зрения, — Сейчас на компе таких монстров навертеть можно, что все эти ваши зомби и маньяки даже рядом не стояли. Что в них вообще страшного? Ну, мертвяк и что с того? Их сейчас уже даже дети не боятся — привыкли.

— Это все потому, что никто их в реальной жизни не видел, — спокойно пояснил Сейнульв, вылавливая ягодку со дна своего стакана, — а к картинке по телевизору глаз привыкает очень быстро.

— И все равно, я считаю, что придумать можно нечто и пострашнее, чем то о чем вы говорите.

— Нельзя, мой друг, — не согласился тот, — все самые страшные ужасы основаны именно на изменении и преображении человеческого тела. Не так страшен монстр, уже изначально бывший таковым, как человек, потерявший свою человеческую сущность. Если ты вспомнишь, то поймешь, что все самые страшные фильмы были построены именно на элементах, накрученных на людской образ. Это психология. Режиссеры прекрасно это знают и пользуются.

— Ну, хоть один пример, — усмехнулся мой друг, — я много чего смотрел, так что сравнить есть с чем.

— Пример? — задумчиво проговорил Стен, — да пожалуйста.

Его лицо моментально преобразилось в настолько чудовищную маску, что я выронил из рук поднос, так и не донеся его до нашего столика. Антон же вообще так шарахнулся в сторону от неожиданности, что упал со стула и хлопнулся на спину, ударившись головой об пол и потеряв сознание.

— Нет, ну он же сам просил, — повернулся ко мне мастер, улыбаясь большим ртом с длинными иглами зубов и смотря на меня пустыми глазницами.

Я осторожно кивнул и попятился, пытаясь унять дрожь в руках. В этот момент мне очень хотелось облить учителя святой водой и бежать оттуда куда глаза глядят, визжа во все горло, но ноги плохо слушались.

Вздохнув, и приняв свой первоначальный облик, Сейнульв поднялся из-за стола и начал приводить в чувство потерпевшего. Легко подняв с пола сто тридцати килограммовую тушку спецназовца, он усадил его на стул и положил руку на голову, заботливо придерживая за плечи. Пришел в себя тот быстро и довольно бурно, попытавшись вскочить и размахивая руками, однако все эти попытки были пресечены на корню. Убедившись, что ученик уже пришел в адекватное состояние, мастер усмехнулся и вернулся на свое место.