Грэм Макнилл - Кузницы Марса [трилогия]

Робаут не шелохнулся, когда магос велел следовать за ним.

– Проблема? – спросил жрец.

– Кто вы? Я хотел бы знать имя человека, с которым разговариваю.

– Да, разумеется. Знакомство. Дружеские отношения, обусловленные опознанием идентификаторов, – сказал магос, выпрямившись. – Опознание личности: я – Таркис Блейлок, верховный магос региона Кебрения, фабрикатус-локум исследовательского флота Котова и ресторати ультимус Страданий Скиапарелли. У меня многочисленные титулы, капитан Сюркуф, вам нужно, чтобы я перечислил их все?

– Нет, в этом нет необходимости, – ответил Робаут, поворачиваясь и возвращаясь по трапу “Ренарда”. Он махнул Эмилю и остальным. Зная, что нужно следовать его примеру, они развернулись и пошли на корабль.

– Капитан? – в замешательстве спросил магос Блейлок. – Что вы делаете? Архимагос Котов настаивает на вашем присутствии. Отбытие экспедиции невозможно отложить.

Робаут остановился на полпути, наслаждаясь ужасом Павельки, который вызвало нарушение протокола Механикус. На лице технопровидца Силквуд растянулась лукавая ухмылка, и он хитро подмигнул Каирн, прежде чем снова повернуться к Блейлоку.

– Я думаю, вы и архимагос Котов забыли, что без меня и моего экипажа никакой экспедиции не будет, – произнёс Робаут, постукивая пальцами по крышке сундука. – Без этого артефакта экспедиция закончится, даже не начавшись, поэтому я хочу увидеть понимание этого факта и каплю чёртового уважения. Ваш голос может и искусственно воспроизведён, магос Блейлок, но я всё ещё могу сказать, когда со мной снисходительно разговаривает кто-то, кто считает себя умнее меня.

Жрец скрестил окутанные кабелями руки в подобии аквилы, жест, несомненно, предназначался успокоить капитана, и низко склонил голову.

– Приношу извинения, капитан Сюркуф, – сказал он. – Никакое неуважение не подразумевалось, ошибка просто из-за непонимания. Прошло тридцать пять целых и семьсот тридцать девять тысячных года с тех пор, как я в последний раз вёл дела с человеком не из Культа Механикус. Я просто предположил, что вы считаете мои данные в ноосфере. Если бы мы общались на бинарной чистоте лингва-технис, то избежали бы подобной неопределённости и недоразумения.

Эмиль прошептал уголками губ:

– Даже извиняясь, они не могут не обменяться колкостями.

Робаут провёл рукой по лицу, прикрыв грозившую появиться усмешку.

– Возможно, мне стоит попробовать выучить ваш язык, – сказал он. – Чтобы избежать дальнейших недоразумений.

– Это можно устроить при помощи небольшой хирургической аугметики, – согласился Блейлок.

– Это – шутка, – пояснил Сюркуф, спускаясь по трапу.

– Я понял, – сказал магос. – Слишком легко забыть обычаи несоединённых с Машиной.

– Тогда предлагаю вам снова ознакомиться с нашими нелогичными обычаями, – огрызнулся Робаут. – Иначе нас ждёт очень короткая экспедиция.

Блейлок кивнул:

– Я попытаюсь улучшить понимание наших отличающихся обычаев.

– Стоило бы начать, – заметил Робаут, а магос в этот момент переключил внимание на стазисный сундук, который несли Эмиль и Адара. Зелёные огоньки под его капюшоном сузились.

– Могу я взглянуть на предмет? – спросил он небрежным тоном, но даже изменённой механическими дополнениями биологической форме не вполне удалось скрыть всепоглощающее желание изучить то, что лежало внутри.

– Думаю, нет, – ответил капитан. – Представляется уместным, что как командующий экспедицией, архимагос Котов должен первым исследовать это устройство, не так ли?

– Разумеется, – быстро ответил Блейлок, скрывая горькое разочарование. – Да, безусловно. Эта честь должна принадлежать архимагосу Котову.

– Тогда вам стоит сопроводить нас к нему. Немедленно.

Путешествие по массконвейерным рельсам и раскачивание над глубокими пропастями на управляемых сервиторами подъёмных кранах закончилось. Авреем почувствовал тяжёлый удар, когда их контейнер наконец-то окончательно остановился. Потолочные светильники вспыхнули, и задняя стена начала двигаться, гремя протестующими механизмами, безжалостно выгоняя человеческий груз на промышленно штампованный металлический настил палубы.

Влево и вправо тянулись такие же контейнеры, как и их, сотни, возможно, тысячи. Толпы растерянных несчастных робко слонялись вокруг, моргая от резкого света, и со страхом высматривая что-нибудь обнадёживающее.

Авреем попытался скрыть изумление от пространства, в котором они оказались, но потерпел фиаско.

Необозримый стальной утёс стеной простирался во тьму перед ними, по его поверхности подобно открытым артериям закручивались спиралью многочисленные извивавшиеся трубы и воздуховоды, образуя чёрно-белый символ Механикус. Из одного глаза гигантского черепа в его центре валил пар, а в другом пульсировал красный свет печи. Витражные окна простирались по всей стене, омывая всё вокруг сюрреалистическими разноцветными оттенками света.

Гигантские статуи крылатых жрецов и машинных херувимов стояли в глубоких альковах и на огромных цилиндрических трубах, свисавших с потолка на опасно тонких тросах. Их покрывала испарина от мощных волн жара. Охлаждающие газы вырывались из решёток, и Авреем уловил едкий химический привкус плазменной разрядки. Настил палубы дрожал от глухого гула, и он предположил, что рядом расположены бесконечные машинные отделения. По краям помещения возвышались похожие на буровые установки поршни, со скрипом металла о металл синхронно отзываясь эхом древнему сердцебиению корабля.

Громадные механизмы заполняли зал, высокие трубы из тёмно-серого чугуна, вращавшиеся шестерёнки, пульсирующие металлические конечности и шипящие вентиляционные трубы, изрыгавшие струи едких газов. Перед передним рядом машин стояло сто воинов, облачённых в ту же самую чёрную блестящую панцирную броню, которую носили те, кто забрал Исмаила. На их обнажённых руках без труда можно было заметить гильдейские татуировки и имплантированные мускульные усилители, они вперемешку держали жестокие шоковые булавы, дробовики и кнуты. Безликие благодаря чёрным шлемам воины выглядели внушающими страх убийцами, психопатами, скованными железной дисциплиной и преданностью.

– Скитарии, – произнёс Авреем и люди, которые стояли рядом с ним, вздрогнули от этого слова.

Они все слышали рассказы о смертных пехотинцах Адептус Механикус, бывших гвардейцах, усовершенствованных всевозможными имплантатами, как физически, так и психически, чтобы превратиться в безжалостных убийц и ревностных защитников священных артефактов хозяев-техножрецов. Мало отличавшиеся от грубых дикарей, они по слухам украшали доспехи кожей убитых и собирали стеллажи трофеев из черепов вражеских воинов.