Грэм Макнилл - Кузницы Марса [трилогия]

Хяркин вытер нож об униформу Винтраса и вложил в ножны, а затем сорвал канидайские знаки различия. Он вернулся к своему месту у подножия трибуны и кивнул Коскинену и Бальдуру.

Кусок за куском они сорвали с Винтраса парадную форму Титаникус, позволив упасть каждому клочку одежды, словно выброшенным тряпкам, пока он не остался стоять голым перед легио. Его тело было мускулистым и покрыто множеством татуировок, отмечено шрамами чести и ритуальными символами, повествующими о поверженных титанах и выигранных кампаниях. Кожа под краской была мраморно-бледной, и даже стоическое поведение Винтраса не смогло справиться с холодом. Он дрожал от мороза, голый, уязвимый и униженный перед легио.

+ Теперь ты настоящий Оборотень, + произнёс Лунная Синь. + Сбросивший шкуру Оборотень. +

Виталию не советовали заводить наследника. Как говорили коллеги-магосы, существовала высокая вероятность эмоциональной привязанности. Риски для его исследований возрастут многократно на то время, которое потребуется для воспитания потомка, если конечно он захочет лично наблюдать за развитием клона. Он проигнорировал все возражения, желая, чтобы трудолюбивый ученик продолжил его труды, когда его не станет. Отношения должны были стать чисто функциональными, поскольку Виталий являлся человеком одержимым работами вселенной и его заботили космологические проблемы, а не биологические.

Но всё изменилось, когда в десяти триллионах случайных комбинаций генетического секвенирования его клона спонтанно изменился код и превратил то, что должно было стать генетической копией Виталия в самостоятельную личность. В дочь.

Способности Линьи превзошли все его ожидания, и Виталий полюбил её также сильно, как любое астрономическое явление, даже решив назвать её в честь той, кого многие считали дочерью – или сестрой, никто не знал точно – композитора из Ганновера. Агрессивное увеличение развивающихся клеток её головного мозга во время тепличного периода созревания в металлической утробе с рождения даровали девочке улучшенный интеллект и ускоренный рост.

В течение первого года жизни Линья уже начала помогать ему, её улучшенный разум размещался в теле, как у шестилетнего ребёнка. Вскоре её физический рост стал проходить по более традиционной схеме, но разум никогда не прекращал развиваться. Поэтому довольно быстро она стала опережать магосов, опыт которых в небесной картографии исчислялся десятилетиями.

Традиционное образование оказалось слишком бесполезным для её незаурядного интеллекта, и она бросала одну схолу Механикус за другой, всегда возвращаясь на орбитальные галереи, чтобы учиться у отца. И так он обучил её тайнам вселенной, и она заняла своё место рядом с ним, как ученик, о чём он всегда и надеялся, хотя их отношения строились на взаимоуважения и любви вместо ожидаемой функциональной договорённости.

Многие жалели Виталия или качали головами от его глупости, сокрушаясь о том, что он смог бы открыть, если не растрачивал интеллект на отвлекающее влияние плотского родственника, мешавшего исполнять долг перед Омниссией.

Виталий знал, что они ошибались.

Потеря для суммы знаний, накопленных Механикус, для него обернулась приобретением.

Линья превзойдёт их всех, она перепишет человеческое понимание звёзд и их существование длиной в эпохи. Имя Линьи Тихон упомянут в одном ряду с великими первопроходцами, которые продвигали первые эксперименты трансгуманизма: Фёдоровым, Моравеком, Халдейном и застывшей загадке FM-2030.

Виталий всем своим существом знал это, но теперь понял, что дело было в простом тщеславии.

Линья была его творением, и она переживёт его и превзойдёт во всём.

Так биологически с его стороны.

Сидя рядом с дочерью, которая неподвижно лежала за стерильным защитным полем, Виталий теперь видел, каким глупцом он был. Линья получила самое лучшее лечение, которое могла предоставить “Сперанца”. Старшие врачи и Медикус Биологис в течение последних тринадцати дней прикладывали все усилия для восстановления её тела, управляли болью точно стимулированными синаптическими переключениями и завернули уцелевшие конечности в искусственно выращенную кожу.

Они сделали всё, что можно было сделать. Победа в борьбе за жизнь теперь зависела от неё.

Будущее Линьи лежало на чаше весов, и никто не мог предсказать, куда они покачнутся, и на какую сторону упадёт монета её жизни.

Мозг Виталия прошёл процедуры аугментации, был так перестроен и хирургически изменён, что мыслительные процессы только на самом поверхностном уровне напоминали человеческие. Он думал быстрее и на множестве уровней сразу. Мощь его нестандартного мышления и комплексной многомерной визуализации находилась за пределами возможностей понимания даже самых одарённых человеческих эрудитов.

И всё же он был раздавлен чувством вины и горя, как любой отец, наблюдавший за страданиями своего ребёнка.

Он знал, что мог бы избавиться от этой боли, если бы не был слишком горд, слишком упрям и слишком жесток, чтобы прислушаться к своим коллегам и отказаться от рождения преемника. Если бы он являлся надлежащим Механикус, то мог бы легко избежать этого ужаса и просто выбрал бы самого многообещающего ученика из многочисленных помощников.

Но тогда он лишился бы радости существования Линьи, удовольствия от её роста и обучения, удивления её индивидуальности, которая продолжала ярко сиять, несмотря на продвижение по пути Марсианского духовенства. Хотя она всей душой разделяла убеждения Культа Механикус, в Линье жила очень редкая и очень яркая искра человечности, которая отказывалась гаснуть, ни взирая на любые кибернетические замены, внедрённые в биологическое тело.

Архимагос Котов и все старшие магосы приходили засвидетельствовать уважение его дочери, все выражали сожаление, которое было удивительным в одних случаях и настоящим чудом в других. Магос Блейлок неоднократно приходил к кровати Линьи, каждый раз проявляя сочувствие, в способность к которому в нём Виталий не поверил, если бы не увидел собственными глазами.

Робаут Сюркуф стал частым посетителем, и его горе казалось бездонным колодцем сожаления, что заставило Виталия вспомнить о времени, проведённом капитаном с эльдарами. Видимо что-то из предрасположенности этой расы ксеносов к крайним проявлениям эмоций передалось вольному торговцу, пока он жил на борту их корабля-города.

Виталий не мог плакать, он давно пожертвовал тем крошечным пространством в черепе для дополнительного глазного кибернетического оборудования. Вместо этого он протянул стерильный механодендрит в окружавшее Линью обеззараживающее поле, и положил пальцы-кронциркули на плечо, надеясь, что его присутствие каким-то образом передастся спящему телу.